1 Matching Annotations
  1. Dec 2021
    1. Можно ли проследить эволюцию сознания по аналогии с эволюцией животных видов? Можно, полагает Дэниел Деннет, если с развития биологических форм переключиться на меметику: и там, и там механизмы отбора действуют бездумно, но эффективно. Наилучшие мемы закрепляются в общественной практике, постепенно обрастая смыслами, передающимися из поколения в поколение. И что же сознание? А его на самом деле не существует, продолжает рассуждать автор книги «Разум от начала до конца», вместо него мы имеем дело с иллюзией, «пользовательским интерфейсом», помогающим управлять нашим мозгом, про внутреннюю работу которого мы по-прежнему почти ничего не понимаем. Подробнее обо всем этом — в материале Валерия Шлыкова. Дэниел Деннет. Разум от начала до конца. Новый взгляд на эволюцию сознания от ведущего мыслителя современности. М.: Бомбора, 2021. Перевод с английского Марии Соколовой. Содержание. Фрагмент На обложке книги указано, что Дэниел Деннет — один из «Четырех всадников Нового атеизма». Как известно, остальными числятся Ричард Докинз, Сэм Харрис и Кристофер Хитченс — все авторы антирелигиозных и атеистических произведений. Прозвище журналистское, громкое, но не думаю, что подходящее. Все-таки библейские всадники несли мор и глад, эти же взывают прежде всего к пониманию. А там, где можно прийти к пониманию, можно прийти и к согласию. «Разум от начала до конца» — последняя на данный момент работа Деннета, написанная в 2017 году. В оригинале она называется «От бактерии к Баху и обратно: эволюция разума», причем автор отмечает, что, хотя Бах в заголовке непринципиален, «перед аллитерацией „бактерия — Бах” устоять невозможно». Надо сказать, что наши издатели устояли, да еще и добавили к самому названию странный довесок про «новый взгляд на эволюцию сознания от ведущего мыслителя современности», как будто бы сам автор так себя назвал. Впрочем, это ерунда, а вот то, что в русском издании, несмотря на указанных в выходных данных шестерых редакторов (!), отсутствуют цветные иллюстрации, на которые в тексте идут постоянные ссылки и которые непосредственно участвуют в Деннетовой аргументации, — ляп крайне досадный. Так или иначе, русскому читателю Деннет знаком хорошо. Не так давно у нас выходили его «Насосы интуиции» и «Опасная идея Дарвина». Некоторые выводы оттуда Деннет повторяет и в «Разуме». А точнее, слегка варьирует, пытаясь ответить на нападки критиков, коих у него немало. Наверное, именно полемическим пылом (и, надеюсь, толикой иронии автора, которому скоро стукнет восемьдесят) можно оправдать его «громкие» заявления в начале книги о том, что сейчас он «перевернет привычные взгляды с ног на голову» и «охватит всю тайну сознания целиком», исчерпывающе объяснив, «как наше сознание творит „чудеса” без всяких чудес». Скорее можно сказать, что Деннет умеет упрощать, что не всегда приближает к истине, но картину создает убедительную. Один из ведущих мотивов Деннета — идея эволюции, которую он понимает максимально широко: как алгоритмический процесс, который может быть «реализован» в различных материалах или средах и который состоит из «бездумных» процессов случайного (или квазислучайного) созидания, тестирования и сортировки. «Победители соревнования продвигаются вперед за счет открывающихся возможностей более активного размножения». Ключевое слово здесь «бездумных». Деннет формулирует «инверсию Дарвина»: «Для того чтобы сделать совершенное и прекрасное создание, не обязательно знать, как оно устроено». Именно так «бездумно» и работает эволюция, создав сложнейшую клетку, еще более сложный мозг и вообще все великолепие природы, в котором мы еще далеко не разобрались. Принцип «компетентность без понимания, умение без разумения» Деннет распространяет и на компьютерные вычисления, говоря в этом случае об «инверсии Тьюринга»: «Чтобы стать совершенной и прекрасной вычислительной машиной, не обязательно понимать арифметику». С точки зрения Деннета, понимание — вообще штука поздняя и далеко не всегда нужная. Известна шутка о скрипаче, которого спросили, как он знает, куда ставить пальцы при игре, и он тут же запнулся. Выдающиеся способности и умения могут возникать безо всякого понимания, эволюционно, как закрепление успешных результатов долгого процесса проб и ошибок. В этом смысле растения и животные — «живые роботы»: они «заточены» «делать правильные вещи в правильное время и уметь делать нужный выбор». Конечно, Деннет далек от того, чтобы считать всех живых существ «жестко запрограммированными». Но и попытки приписать им даже зачатки понимания, что случается сплошь и рядом, характеризует как «экстравагантный антропоморфизм». Сложное поведение «высших животных» он объясняет с помощью понятия «свободно плавающих рациональностей», то есть способности «извлекать информацию из окружающего мира и обращать ее себе на пользу», не задаваясь вопросами, почему и как это происходит. Все компетенции животных являются «результатом их устройства, без всякого вмешательства даже намека на разум». Рисуя своеобразную «лестницу бытия», на ступенях которой снизу вверх расположены существа Дарвина, Скиннера, Поппера и Грегори, Деннет только последних наделяет подлинной рациональностью, приписывая им, в дополнение к свободно плавающим причинам, еще и причины «закрепленные», «которые мы предъявляем себе и другим». Таким образом, только люди являются «грегорианскими существами», потому что лишь они способны действовать в пространстве осознанных причин, учитывать их, приписывать себе те или иные резоны и позволять им влиять на себя. А это, в свою очередь, стало возможно благодаря появлению языка. Как возник язык? Точно так же, как и все остальное: совершенствуясь шаг за шагом. Рассуждая о биологической эволюции, Деннет считает, что «первым реальным самовоспроизводящимся объектом (примитивным репликатором) был не слишком элегантный, сложный, дорогой, медленный набор случайных составляющих, машина Руба Голдберга». В процессе конкуренции со своим же потомством этот репликатор неизбежно упрощался и улучшался. В случае с языком Деннет предполагает, что все началось с криков и вокализаций, которые еще не несли никакого смысла, не работали на коммуникацию, зато были... очень заразными — из тех, что на английском называется brainworm, а по-русски «навязчивая мелодия». Можно уверенно утверждать, что древние гоминины отличались высокой предрасположенностью к имитации и копированию друг у друга (как обезьяны и мы сегодня). Особо выразительные выкрикивания (Деннет даже приводит их возможный список: тра-ля-ля, хей-ханни-нанни, дерида-дерида) могли очень быстро заражать всю популяцию, надолго поселяясь в первобытных мозгах и постепенно обрастая дополнительными смыслами, например начав обозначать опасность или пищу. Важно, что распространение таких brainworms происходило неосознанно и полностью подчинялось эволюционным принципам конкуренции и отбора. Но это была уже не биологическая эволюция, а культурная. Ее проводниками стали не гены, а мемы. Деннет не устает повторять, что он горячий поклонник меметики, видя в ней эвристическую теорию, способную «заполнить широкую и тревожную пропасть между передающимися по наследству инстинктами и сознательными изобретениями, между умелыми животными и разумными создателями». Многие традиционные культурные теории, утверждает Деннет, грешат тем, что явно или неявно воспринимают людей как рациональных существ, которые осознанно выбирают (или отвергают) те или иные культурные инновации (моральные ценности, способ произношения слов и т. д.). Конечно, что-то мы делаем сознательно, но в подавляющем большинстве случаев (а у наших предков в особенности) инновации распространяются незаметно, как вирусы, — просто потому что могут распространяться! Итак, мемы поначалу внедрялись в человеческий мозг, эксплуатируя нашу привычку к имитированию и конкурируя друг с другом только по степени «заразительности». Если воспользоваться классификацией биологических симбионтов, можно сказать, что такие «дикие» мемы были всего лишь нейтральными комменсалами или даже опасными паразитами (вообразим, предлагает Деннет, «безумный ритуал обрезания, который заразил все племя стремлением отрезать себе все больше и больше, пока это не закончилось плохо»). Однако со временем многие мемы стали полезными мутуалистами, «повышающими нашу приспособляемость (например, систему восприятия, память, лидерские качества или манипулятивные способности)». Разумеется, наш язык — великолепный мутуалист. Но мемы, как оказалось, способны на большее. Они, будучи чисто информационными сущностями, могут менять физическую структуру своих носителей — мозг. На набивший оскомину вопрос, является ли наш мозг компьютером, Деннет отвечает: «Безусловно!». Но все дело в том, каким компьютером. Уж точно не знакомым нам цифровым, чьи процессорные микросхемы идентичны друг другу практически на атомарном уровне и который спроектирован так, чтобы выполнять совершенно определенные, назначенные «сверху» задачи — но не более. Напротив, «головокомп» «состоит из клеток, которые сами являются маленькими живыми самостоятельными сущностями с собственными задачами». Причем принципиален не материал (кремний или органика), а архитектура. Во-первых, «нейроны все разные». Во-вторых, они «способны к самоорганизации в группы». В-третьих, они «жаждут получить новые задачи». В-четвертых, они «весьма компетентны в вопросах борьбы за жизнь, в конкурентной среде между вашими ушами, где победа достается тем клеткам, что умудряются взаимодействовать эффективнее других, посвящая себя наиболее важным задачам, в которых на более высоких уровнях просматриваются важнейшие цели и задачи самого человека». Иными словами, выигравшие конкурентную борьбу мемы, «заселяя» мозг, заставляют победившие в схожем конкурентном противостоянии нейроны конкурировать за те цели и смыслы, которые мы, люди, считаем для себя самыми главными! А ведь это может быть не только вопрос, где раздобыть поесть да выпить, но и виртуозная научная или философская деятельность. Вот так и случаются озарения. Все, о чем до сих пор говорилось в терминах конкуренции, отбора и неосознанности, является примером «дарвиновских восходящих процессов». Именно они безраздельно царят в природе. Однако культурная эволюция привела к появлению «недарвиновских нисходящих процессов», в частности осознанного творчества. К бактерии добавился Бах. Возникли «мемы высшего уровня», которые нельзя скопировать бездумно — они «требуют понимания». Наконец, оказалось, что «мы представляем собой единственный вид, для которого генетическая приспособленность не является высшим благом жизни», который готов умирать (и убивать) за «сложные мемы: свободу, демократию, коммунизм, Римскую католическую церковь». (Правда, дав это объяснение, Деннет в следующих главах откатывается назад, признаваясь, что не может «придумать убедительный аргумент, почему понимание столь ценно для нашего внутреннего состояния» — видимо, решимость умирать за идеи сама по себе недостаточно убедительна). Даже странно, что, столько сказав о взглядах Деннета на сознание, мы совершенно не затронули темы, которые вызывают наибольшее негодование его критиков. Это отрицание квалиа (внутренних свойств), свободы воли и — не смейтесь! — самого сознания. Точнее, конечно, того, что под этим традиционно понимается. Впрочем, за всеми подробностями Деннет отсылает к своей нашумевшей книге «Объясненное сознание» (на русский, увы, не переведенной), а в «Разуме» дает по необходимости краткое изложение, зато с опорой «на огромное количество экспериментальных и теоретических работ, выполненных совсем недавно». Итак, сознание, по Деннету, это не самостоятельная сущность, заполненная субъективными ощущениями и привязанная к какой-то части головного мозга, а «виртуальная машина» (если угодно, операционная система), «распределенная (во времени и пространстве) между множеством разных отделов мозга». Она возникла только у людей, «инфицированных» огромным количеством мемов-вирусов, как результат их «приручения» и овладения теми возможностями, которые предоставляет язык. Главная из этих возможностей — объяснение нас самих себе и другим людям (с целью манипулирования, обмана, сотрудничества и проч.). Такое объяснение Деннет, вслед за многими другими исследователями, считает «новым видом активности, лежащим в основе архитектуры человеческого сознания». Поскольку в подобной архитектуре необходимо, чтобы явленный мир кому-то являлся, возникла так называемая «иллюзия пользователя» — выделенная подсистема, которой предоставлен определенный доступ к работе мозга. Этот доступ Деннет сравнивает с пользовательским интерфейсом какого-нибудь сложного устройства, отсюда его название. Конечному юзеру вовсе не нужно знать, как там в действительности все работает, это его лишь запутает, ему проще иметь дело с яркими лампочками и понятными надписями. Точно так же нашему «я» доступен только ограниченный, пристрастный, чрезвычайно упрощенный взгляд на реальные процессы в мозгу, создающий в том числе неправильные интерпретации вроде особых субъективных квалиа. Но даже такой доступ эволюционно выгоден, ведь у животных его нет вовсе! Любопытно, насколько позиция Деннета совпадает со старой буддийской доктриной анатмавады, бессубъектности. И там и там речь идет о том, что некие скрытые от обыденного сознания процессы формируют это сознание и его иллюзию самостоятельного субъекта, уверенного в знании своей природы путем обычной интроспекции. Расхождение (вполне понятное) состоит лишь в том, что буддисты выходят на «истинный уровень» с помощью изощренных медитативных практик (то есть чрезвычайно усложняя интроспекцию), а Деннет уповает на научное (объективное) исследование сознания, которое он называет гетерофеноменологией, противопоставляя автофеноменологии, основанной на личном опыте. Трудно сказать, насколько гетерофеноменология возможна как строгая дисциплина (в ней справедливо видят призрак разгромленного в свое время бихевиоризма), — как минимум сначала нужно исчерпывающе изучить человеческий мозг, от чего мы пока далеки. Подход Деннета привлекателен тем, что вносит ясность в происхождение сознания, нисколько не компрометируя его высшие творческие функции. В творчестве Деннет видит совершенно недарвиновский процесс — и этим ограничивается. Пожалуй, только характеристика сознания как полезной, но все равно иллюзии выдает некую сциентистскую спесь. Конечно, «нейроны сознания не имеют», но ведь с точки зрения атомов и жизнь как таковая — иллюзия! Что не мешает жизни успешно существовать, а биологии — столь же успешно ее познавать. Пусть дух (да позволит Деннет воспользоваться этим старинным термином) вдвойне «иллюзорен» — как живой и как сознающий, — это нисколько не ущемляет его и не делает ничтожным. Напротив, его хрупкость нужно ценить и беречь еще больше, чем если бы мы его считали «бессмертным даром богов».