with HTTP endpoints <integrated in them>

Именно поэтому поэзия может бесконечно приближать меня к решению, принятому без рефлексии, может приближать к осуществлению решения, и таким образом актуализировать его в живой динамической потенции силы, не имеющей точки приложения, и поэтому не ломающей то, к чему приложено, но всегда готовой приложиться, как только появится для этого возможность.

в настоящем контексте столь общий вывод представляется несколько необоснованным

можно даже сказать, что Бог создал человека не потому, что Он имеет какое-то отношение к эволюции, а по факту, что тот, кто есть человек (да, действительно, созданный, видимо, в результате эволюции) знает о Боге.

И тут не будет достаточным объяснить, что это знание — ошибка эволюции, потому что если у эволюции могут быть ошибки, значит, у неё есть и какая-то «программа». Вот о том, что это программа должна быть «чья-то», раз она не программа бездушной эволюции — об этом человек и задумывается, размышляя о Боге.

грех имеет личное измерение, но его суть в проявлениях воли, не дающих спастись, проблемы же могут быть и у человека не желающего спастись, и решать их невозможно воздействием на те «механизмы» души, которые не задействованы.

Сам факт того, что психотерапия помогает и неверующим говорит о том, что с сотериологическим измерением она если и связана, но не с необходимостью, как часто спекулятивно утверждают, а более сложным образом.

Я полагаю, что и больная и «здоровая» душа имеет и духовные страдания, даже когда они не замечаются, но когда есть вопиющие болезни души, измождающие, лишающие её даже естественного здоровья, гуманно было бы сначала решить их ровно так же, как человеку, которому распороло живот стоит и с христианской точки зрения сначала оказать первую помощь, молясь, конечно, в меру возможности и сил, и лишь потом, если откроется в нём душа к вопросу спасения, как-то касаться этой темы.

поначалу и не только критики

Так и вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас;

Евангелие от Иоанна 16:22

можно, уже веря во Христа, понадеяться на обещания других людей, поверить, что они могут дать какие-то дополнительные ответы. Но поскольку существенный вопрос один — как жить человеку со злом (смертью в т.ч.), и поскольку ответ на него дан в человеческой истории лишь Христом, то всё, что можно найти кроме — это частичные ответы на пути к ответу главному.

А если копаться в ответах и вовсе не связанных с принципиальным вопросом, такая деятельность, хотя и может быть признана светской культурой в которой нет должного понимания всей сложности человека (в его столкновении со смыслами, в его устремлённости на предельное разрешение предельного вопроса, а не только на бессильный «ответ»), по сути такая деятельность является бездеятельным отвлечением ума от восприятия данного Христом ответа на этот вопрос, или вовсе развлечением, пытающимся всеми силами не дать заметить наличие этого вопроса, не дать им заниматься.

Христос потребовал этого от апостола Петра

Выразимость чистоты веры в догматических определениях ставит содержение веры в зависимость от избранного понятийного языка и лингвистических формулировок, оперирующих ими. При общности понятийного языка оказывается действительно возможным сравнить общность опыта, стоящего за одной и другой формулировками. Но общность философского языка современных богословов-теологов ещё не означает общности опыта их как богословов-молитвенников. Апофатическое богословие лишь очерчивает рамки опыта, не говоря по существу ничего из того, о чём нет насущной внешней необходимости говорить (насущная внутренняя необходимость говорить об опыте богообщения обычно вылиывается либо в поэзию, либо в проповедь, либо в размышление — но никак не в создание объективной картины.

Не совпадает так, как не совпадают богословие, являющееся личной практикой, пусть и осуществляемой в соборном духе, и теология, являющаяся практикой сообщества, определяемого объектом интереса или исследования, а не рамками так или иначе (институционально или мистически) понимаемой Церкви.

Тут в виду имеется академическая дисциплина, которую специально для различения со внутренне-практической деятельностью (с собственно богословием в святоотеческом смысле) называют теологией.

По-моему, хотя этот эффект действительно достигнут, но это не произошло раз и навсегда, а требует постоянной внутренней работы человека над убеждённостью в таком человечном («гуманистическом») понимании добра, что в свою очередь требует для себя определённых оснований.

Важно добавить, что нравственный человек, принимающий эту нравственность как данность, не является нравственным, а просто оказывается нравственным в настоящих условиях, сам не зная ни почему это так, ни будучи уверен, что это сохранится при определённых изменениях вокруг, хотя само понимание возможности таких изменений могло бы уже такого «оказывающегося нравственным» человека озадачить вопросом создания условий для сохранения этой нравственности при с большой или меньшей вероятностью ожидаемых изменениях в окружающем мире или внутренней жизни.

а значит, и необходимостью войны. См. комментарий выше https://hyp.is/prY14JhJEeq1XEdyCVeoHw/www.philosophydic.ru/dobro

вот тут-то и возникает проблема столконовения пониманий о добре, которая может приводить к в иных условиях считающимся безнравственными поступкам, но в случае перехода стремления к добру в идеологическую борьбу за добро нарушается по крайней мере кантовский принцип. Идеология Третьего Рейха в этом смысле была последовательна, хоть и ужасна. Именно ужасы вражеской идеологии показали то, 1) куда приводит доверие себе в области морали при нарушении кантовского императива 2) бессилие кантовского императива перед возможностью вывода всякого общественно порицаемого безнравственного действия за рамки кантовского императива с помощью частного понимания понятия «человек». Хотя об этом и учил уже Христос, этот урок без видения ужасов собственного внутреннего мира оказывается невозможным усвоить, и, таким образом, без духовной жизни (в христианстве требующей во-первых духовной борьбы и покаяния) и борьбы оказывается невозможным и обычная здравая мораль. Это можно объяснить тем, что мораль является принадлежностью человека не как представителя биологического вида, которому уже через его телесность дано всё, чтобы оставаться человеком, а как собственно человека, как поднявшегося из-за неизбежного возрастания над животным уже-не-животного (человека) и осознающего всю зыбкость и неопределённость этого статуса.

Реалии — внутри нас. Знаю обычного человека, который переслушал все стили, которые только можно, и теперь не слушает ничего, кроме как на фоне ради концентрации во время занятий.

Разве есть средства контрацепции, которые не только уменьшают вероятность зачатия, успокаивая совесть, но действительно однозначно на 100% исключают его и не вредны для матери?

Но есть и такие, которые, живя по сердцу и действуя, «от любви», которая в этом сердце была, приходили ко злу. Например, в отношениях, которым не суждено вырасти в семью рождался ребёнок. Его несчастье — признак того, что любовью мы называем часто не то, что ей действиетельно является. Православная традиция однозначно предупреждает: верить неочищенному от страстей сердцу нельзя так же, как нельзя руководствоваться умом, полным ложных знаний.

точка опоры