Мы бьемся за победу и сдачу без условий, только когда мы бьемся за самих себя

Войны за идентичность относятся к таким же воображаемым войнам. О воображаемых войнах уже возникла целая серия исследований [6 — 8], автор одной из них М. Игнатьефф даже получил в 2001 году премию Оруэлла за свою книгу [9]. Его основная идея такова, что сегодня война прячется в виртуальном пространстве, поскольку на поле боя сверхточное оружие, дроны, которые появились уже после выхода его книги. Атакующая сторона видит себя всемогущей и чистой, поскольку она не видит крови на поле боя.

Это столкновение двух идентичностей. Поскольку Украина пытается выстраивать свою собственную идентичность, как, кстати, большинство постсоветских стран, Россия воспринимает это как враждебный акт.

Идея Русского мира была бы сильной, если бы Россия могла предложить не прошлое, а будущее. Тогда функция Русского мира как транслятора становится понятной. Но когда транслировать нечего, Россия с неизбежностью переходит от атаки информационной к атаке физической, что показали события в Грузии и в Украине. Задача всего этого одна — затормозить расставание страны с прошлым.

Но все это в целом направлено на создание «разрухи в головах», как писал М. Булгаков, призывавший, кстати, не читать советских газет. По этой причине все соседние с Россией страны постепенно отключают российское телевидение.

Как избирается направление атаки? Нападать нужно на слабое место, так называемые точки уязвимости. Они, кстати, есть у всех, даже самое сильное государство имеет такие точки. В физическом мире— это физическая инфраструктура (Интернет, электрическая система), в нематериальном мире — это мозги граждан. Здесь атакующий пытается внести изменения в имеющуюся картину мира, поменять, например, представления о том, кто есть друг и кто есть враг. Очень важной задачей также стало разрушение стабильности как в самой стране, так и в отношениях между странами.

На наших глазах возникло понятие пост-правды, то есть реальность стала еще на шаг дальше, что особенно важно для тех, кто хочет заменить реальность своими рассказами о ней.

Проявилось четче желание воздействовать на массовое сознание, а не только на тех, кто связан с принятием решений. Воздействие на массовое сознание — это во многом возврат советских методов, когда, например, в Европе шли демонстрации против ядерного оружия, инициированные из Москвы. То есть эта стратегия очень активно опирается на уязвимость демократии, зависимой от высказываемого населением мнения. Отсюда постоянство борьбы за внесение изменений в массовое сознание, изменить в нем понимание, кто есть враг и кто есть друг.

Пропаганда всегда будет сильнее человека, поскольку в этом случае против индивида-любителя играет команда профессионалов. А разные контр-пропагандистские центры дают мало пользы, поскольку их читают специалисты, а потребители в это время читают фейки. Даже человек с высшим образованием не способен их распознать, поскольку он сам открыт наибольшему числу информационных потоков, а физиология у нас всех одна — мы с трудом перевариваем все «бесконечное», поскольку умеем работать только с «конечным».

У Оруэлла был «новояз», с помощью которого он описывал ужасный мир тоталитарного прошлого. Однако сегодняшний мир теперь живет в условиях «новопропа» или новой пропаганды, где главной единицей стали фейки. Фейки усиливают негативность того, о чем пишут. То есть мир, который они конструируют, становится менее позитивным. И у нас нет защитного зонтика против этого.

«Духовна жизнь» — попы, активная пропаганда, зомбоящик, массовки по типу советских праздников; гремучая смесь православного джихада и большевистского ренессанса. В «республиках» промыванию мозгов уделяется особое и трепетное внимание: учителя, артисты, библиотекари, журналисты, преподаватели вузов рассматриваются, как и в советское время, идеологическим активом, который в обмен на должности, пайки, зарплату (не большую) в рублях должен отрабатывать в системе агитации и пропаганды в пользу «русского мира».