Речь даже не только о "своих". И даже не о "чужих". Речь о тех, кто НИКТО. Ни свой, ни чужой. Не тот, у кого хорошая и плохая доля, а о том, у кого её нет вовсе. Понимаете, почему подавать таким = подавать богам и мертвым (и почему вдруг актуальными стали животные)? "Никто", у кого вообще нет никакой своей доли - не может быть человеком. Это уже что-то из мира духов. Собственно, в архаике так все и было - всевозможные странники (и не из числа живущих в своей деревне, и не из числа живущих в чужих, соседних) так и воспринимались. Но нам, современным людям, живущим в городах среди бесчисленных незнакомцев и общающимся с незнакомцами в сети, - это, прямо скажем... непросто. Глядя на нуждающегося, мы уже не можем просто волевым усилием отключить разум и вернуться в архаику - мы будем помнить, что имеем дело именно с человеком, со своей историей и со своей судьбой и долей (пусть у этого человека она и худая).Поэтому и животные. Понятно, что не чьи-то домашние - это уже нечто с долей. Плохой или хорошей, в хижине или дворце - но они уже разделяют долю своих хозяев. С точки зрения славянской мифологии нам важны именно никто и не имеющие вообще ничего - как принадлежащие миру духов.

Следующее высказывание британского поэта и критика А. Э. Хаусмана дает наиболее удовлетворительное выражение определенного триггерного принципа, который эффективен в поэтическом воздействии:«Поэзия кажется мне в большей степени физической, чем интеллектуальной. Год или два назад, в числе прочих, я получил из Америки просьбу дать определение поэзии. Я ответил, что могу дать определение поэзии в той степени, в какой терьер может определить крысу, но я подумал,что мы оба распознали предмет по симптомам, возникновение которых он в нас провоцирует. Один из этих симптомов был описан в связи с другим объектом Елифазом феманитянином: «И дух прошел надо мною; дыбом стали волосы на мне». Опыт научил меня во время бритья по утрам следить за своими мыслями, потому что, когда в мою память вливается стих, моя кожа ощетинивается так, что бритва перестает справляться. Этот характерный признак сопровождается дрожью проходящей вниз вдоль позвоночника; есть и другой признак, который состоит в сжатии горла и вытеканию воды из глаз; третий признак, который я могу описать, заимствуя фразу из одного из последних писем Китса, где он говорит о Фанни Браун: «все, что напоминает мне о ней, словно копье проходит сквозь меня». Место этого ощущения находится в области желудка».Едва ли нужно напоминать читателю о том, что образы не только поэзии и любви, но также и религии, патриотизма, сопровождаются в процессе восприятия реальными физическими реакциями: слезами, вздохами, внутренней болью, непроизвольными стонами, криками, взрывами хохота, гневом, и импульсивными поступками. Человеческому опыту и искусству удалось создать для человеческого рода среду знаковых стимулов, которые провоцируют физические реакции и приводят их к определенной цели не менее эффективно, чем это делают природные стимулы с инстинктами животных. Биология, психология, социология и история этих знаковых стимулов можно сказать, что составляют поле нашего объекта исследования, науки сравнительной мифологии.Джозеф Кэмпбелл «Маски Бога. Изначальная мифология».