смысл вещам и делам придаёт наблюдение за ними. Не существует идеалов вещей, но существует идеал наблюдения. Идеал не руководит, он обретается (в обоих смыслах)…

Мысль о несовершенстве мира радует и успокаивает, мысль о своём несоответствии глубинному идеалу возбуждает к действию и наводит на приятные ожидания к будущему, тогда как мысль о собственном глубинном несовершенстве огорчает и томит. Возможно, отсюда следует, что от человека требуется иногда способность огорчаться, не предаваясь отчаянию…

Норма как идеал, ненормальность как другой идеалНормальность бывает статистическая, а бывает экзистенциальная. Хайдеггер вводит понятие "подлинное существование". Это и есть идеал. Но есть ли это норма? Рассмотрим. Статистическая норма далека от идеала. Статистически у большинства зимой бывает насморк, из этого не следует, что насморк норма. Даже в физиологии норма совпадает с идеалом, чтобы все органы функционировали незаметно, чтобы на них можно было положиться. Носом дышать, ногами ходить, глазами видеть. Все мы очень хорошо понимаем, что такое нормальное функционирование организма. Это когда мы о нём не думаем. (Где у нас почки? Как правило, здоровый человек этого не знает, большинство показывают на район поясницы, хотя почки выше. Зато как заболят, так сразу знаем, где болит) Теперь, что такое нормальное функционирование психики? По сути, аналогию надо строить таким же образом. Это когда мы о своих психических функциях не думаем. Но это очень странно, поскольку у нас же мысли внутри психики, мы же психикой думаем, как она может в них не присутствовать? Например, нормально ли думать о себе? Рефлексия – это когда одни мысли исследуют другие мысли. Их объект, их метод, их работу. Человек без рефлексии далеко не уйдет, и умным его назвать никак нельзя. Поэтому вопрос вообще, хорошо ли для психики быть совершенно нормальной. Тогда человек может отлично решать внешние задачи, быть каким-нибудь бизнесменом или политиком, и это и есть норма психики. А философом, учёным, писателем он не будет, и подлинное существование по Хайдеггеру ему недоступно. Даже для того, чтобы поставить себе долгосрочные цели, уже нужна рефлексия, некое пребывание наедине с самим собой. Это нужно для понимания, какая деятельность тебе больше подходит, чего ты хочешь, чего ты любишь. Душа рождается в момент остановки деятельности, учит нас А. Гелен. А Хайдеггер учит, что надо расслышать зов совести, который тоже звучит в глубине души Из этого следует, что умным человек становится, когда психика его принципиально ненормальна. Она обращается к самой себе, она изучает себя. Она обретает рефлексию, совесть, становится способной к самовоздействию. Цели становятся не только внешними (поесть, убить врага, подсидеть конкурента, обмануть девушку), но и внутренними. Расслышать совесть, моральный закон внутри, найти свое призвание, сочинить стихотворение, написать пост в фб о том, что я думаюЭто неэффективно с точки зрения внешней адаптации, но у человека задача не только в адаптации. У него среди целей есть ещё самоактуализация, как учит нас МаслоуИ без нее нет ощущения смысла жизни, по крайней мере у части людей. Конечно, есть и такая часть, которой внешних целей вполне хватает. Они нормальныВывод тут такой, что совсем не обязательно стремиться к норме. По крайне если ее определить как идеальное функционирование Все, что имеет отношение к совести, всегда внутреннее, и оно всегда мешает и тормозит. Само торможение уже самовоздействие, а торможение – это все высшие функции. Совесть, самовоздействие, внутренние события, внутренний мир, рефлексия – все это ненормально с точки зрения эффективной адаптации, но все это делает человека умнееВпрочем, ум тоже можно определять по-разному. Некоторые скажут, что ум у человека – это инструмент деятельности. А то есть ещё IQ. Что такое IQ? Это инструмент для решения тестов на IQ. Хотя иногда этот тест позволяет сделать небольшие выводы о логическом мышленииЧто такое ум? Я погружена в социум философов, и естественным образом для меня ум – это способность мыслить философски. Но не только, конечно. Для меня, например, некоторая музыка бывает умной. Совершенно не могу объяснить, как это получается, почему эта, а не другая. Ни сложность, ни неожиданность, ни красота роли здесь не играют Но вообще, если не брать такие странные вещи, обычный ум мне представляется инструментом, который должен решить вопрос о бытии в мире. Сделать это бытие подлинным, сообразным с совестью, с призванием. И решить задачи, как ужиться с людьми не травматично ни для себя, ни для них. Познать себя, людей, науку, устройство бытовой техники, если это необходимоНеплохо при этом ещё и денег заработатьНо это не главная цельМир в душе, вот одна из главных целей, вот для чего нужен ум, и это же, наверное, ответ на выше поставленный вопрос о нормеНо не путем устранения души. Это надо иметь в виду. Хотя дальше встает вопрос, что такое душа

‘Базируясь на теории понимания, разработанной Ф. Шлейермахером в рамках филологии, В. Дильтей выводит ее за эти рамки и придает ей хорошо известный, общеметодологический характер, считая понятие понимания критерием, разграничивающим «науки о природе» и «науки о духе». По мнению В. Дильтея, это разграничение обусловлено различием предметных областей: естествознание исследует явления природы, лишенные смысла, а гуманитарные науки имеют дело с осмысленным материалом – объективированными выражениями человеческого духа, мыслей и чувств людей, их целей и мотивов деятельности. Отсюда же вытекает различие и в методах исследования: естествознание описывает, классифицирует явления, выявляет связи между ними, т.е. объясняет; для гуманитарных наук главным оказывается понимание феноменов культуры, раскрытие заложенного в них смысла. Мысль об идентичности методов естественных и гуманитарных наук считалась неприемлемой. Понимание приводит к таким категориям, как значение, ценность, цель, идеал. Все они чужды познанию природы и укоренены в самой жизни.’

Выразить внутренние терзания человека попытался Николай Ге в картине «Совесть, Иуда». Это библейское полотно примыкает к «Страстному циклу» художника и изображает кутающуюся в одежду одинокую фигуру, стоящую спиной к зрителю и холодному лунному свету. Это Иуда, который смотрит, как солдаты с факелами уводят преданного им Иисуса Христа.«Такой Иуда — в каждом из нас, когда мы остановились и не можем бежать за тем, кто наш Идеал, наша жизнь, смысл нашей жизни. Вот эта связь зрителя с положением Иуды и дала название этой картине „Совесть“», — писал Николай Ге о своей картине, которую многие критики и коллеги художника считали слабой и неудачной.