Все, что было сказано выше, касалось м у ж с к о г о русского разговора по душам. Разговоры мужчин с женщинами часто содержат признаки флирта или общения влюбленных. При отсутствии таких признаков разговор, по-видимому, мало отличается от мужского РпД. Что же касается РпД женщин с женщинами, то он, как представ-ляется, имеет многие названные признаки мужского РпД, однако от-личается от него. Отличия проявляются, в частности, в семантике русских существительных друг и подруга. «В основе отношений, закодиро ванных в слове подруга, лежит представление об относительно давнем знакомстве и о постоянном общении, состоящем не в экзистенциальном раз-говоре “о самом главном” (что более характерно для друга), а в том, чтобы делиться друг с другом своими переживаниями и сплетничать о ближних. Отдельный факт состоит в том, что в русской культуре такой тип общения поощряется скорее для женщин, чем для мужчин.Мы, конечно, не хотим сказать, что все русские женщины ориенти-рованы на жанр светской беседы, но, по-видимому, нормы, ценности и идеалы светской беседы больше соответствуют женским коммуни-кативным ценностям. Русскому человеку легче представить себе светскую женщину, чем светского мужчину. Недаром К. Ф. Седов даже считает обязательным условием светской беседы «〈...〉 присутствие в качестве адресата интеллигентной, гуманитарно образованной (свет-ской) женщины» [Седов 2002: 288].Согласно системе ценностей, лежащей в основе представлений о РпД-М, психологический выигрыш говорящего состоит в чувстве душевного родства с собеседником, в ощущении себя социально полно-ценной личностью, а также в том, что собеседники совместно участвуют в рождении некоего сокровенного знания.Согласно системе ценностей, лежащей в основе представлений о РпД-Ж, психологический выигрыш говорящей также состоит в чувстве душевного родства с собеседницей, в ощущении себя социально полноценной. Здесь, как и в РпД-М, нет требований к гладкой форме речи, однако социальная полноценность проявляется только в ощущении себя достойной поддержки и сочувствия, но не в способности участвовать в рождении сокровенного знания.Разумеется, из того, что женщины реже обсуждают цель жизни, не следует, что они не осознают этой цели или что она менее высока, чем у мужчин.По-видимому, главное отличие состоит в том, что идея самореализации у женщин не имеет прямого отношения к коммуникации, передаче информации, тогда как у мужчин — имеет. В самых лучших, самых задушевных разговорах женщин предлагается бескорыстная помощь, т. е. лучшее в этих разговорах находится ЗА пределами разговоров, тогда как у мужчин — ВНУТРИ. Мнение А. Вежбицкой о том, что русская правда более коммуникативна, чем англ. truth, справедливо только для мужской правды, как и мужской цели жизни: ее нужно искать и нужно обсуждать, поскольку она формируется в обсуждении, «открытии душ».

несимметричное закрепление души и сердца в рус-ском и польском языках, прежде всего за важнейшим фатическим жанром русского общения разговор по душам и важным (хотя, воз-можно, не важнейшим) жанром польской речевой культуры serdeczna rozmowa не случайно: душа более отвечает основным коммуникативным ценностям русской культуры, serce — польской.Так, и душа, и сердце имеют количественное измерение (душа — в русском языке, сердце — в польском: великодушный, малодушный; człowiek wielkiego serca, człowiek małego serca), и только сердце — «температурное» (и в русском, и в польском языках выражение горячее сердце абсолютно нормально и близко к идиоматизации, хотя они не вполне идентичны: в польском gorące serce вместе с gorąca głowa означают ‘очень эмоциональный человек’; ??горячая душа практиче-ски аномально в обоих языках). Это отличие, по-видимому, имеет коммуникативное значение: если главное в дружеском общении — душа, это значит, что главное в нем — в стремлении к открытию и единению душ. Душа (так сказать, газообразная этимологически — ср.: дух, дыхание, воздух) скорее всего не способна активно воздействовать на другую душу (поддержать, согреть), зато душа способна понять другую душу, «впустить» ее в себя либо «войти» в нее, довериться ей и способствовать ее откры-тию, поэтому главный участник дружеского общения, определяемого душой, скорее не тот, кто говорит, а тот, кто слушает.Для разговора, определяемого сердцем, главное — воспламениться и передать свой огонь, энтузиазм, зажечь или согреть собеседника; главный участник дружеского общения — инициатор, генерирующий горячие идеи.Сказанное подтверждается отображением жанров разговор по душам и serdeczna rozmowa в русских и польских художественной литературе и фильмах. В частности, рассматриваются произведения, в которых важнейшие идеи (ради которых, собственно, и снимался фильм) выражаются персонажами посредством такого типа общения; при отборе материала для нас главным было не то, чтобы в разговоре участвовали друзья, а то, чтобы присутствовал «экзистенциальный разговор о главном»

Человек не может не слышать, у него есть уши, человек не может не двигаться, у него части скелета болтаются, связаны сокращающимися тканями. Но звук языка, слово прорезалось, так сказать, в человеке через тело, как бы проросло сквозь органы, имеющие свое назначение. В слове человек участвует всем своим существом: дыханием; так сказать «нутром», а наука сказала бы — резонирующими полостями; ритм сердца переплетается с ритмом речи, ударения в речи имеют частоту примерно ударов сердца; слова это как бы звуковые жесты; тон, тембр, напряжение, оттенки. Слово как бы вросло в человеческое существо, и вовсе не только физиологию, потому что захваченность, увлеченность сказываются на музыке, темпе речи.

Наш мир никогда не бывает лучше нашей речи.

человеческая речь в принципе всегда контекстна, и самая обычная ошибка в человеческих отношениях — один человек считает, что другой человек в тех же самых словах подразумевает то же, что и он

…но, наверное, твоя внутренняя связь с человеком не прекращается даже тогда, когда прекращается у тебя внутренняя речь к нему, - что долгие годы уверенно казалось мне именно прекращением (внутренней – все другие, мнилось, ненастоящие, конечно) связи. Вообще-то она длится, пока ты ещё помнишь – не головой только, понятно («голова» - это уж последняя степень угасания: типа – ну да, знаю, кто это такой), - но общим чувством, сохраняешь в себе его форму. Помнишь его внутренним молчанием. Есть, как давно поняла поэт, три эпохи у воспоминаний, и вот они тут: внутренняя речь. Внутреннее молчание. Внутренняя немота.

Можно подразумевать гораздо больше, нежели выражать, и, в конечном счете, в том-то и заключается роль, которую играют здесь внешние формы; все эти формы, идет ли речь о словах или о каких бы то ни было символах, являются лишь поддержкой, точкой опоры для того, чтобы подняться до возможностей концептуального знания, которые их несравненно превосходят.Источник: http://www.aphorisme.ru/by-authors/genon/?q=11613

если люди не умеют пользоваться речью, не способны выражать свои чувства в ситуации экзистенциального вызова. Пытаются сказать, что чувствуют, – но не могут. Интеллектуальных, вербальных ресурсов недостаточно. И это приводит к бешеному росту агрессии. Агрессия возникает, когда человек неспособен внятно и самокритично описать, что с ним происходит" Г. Гусейнов

Душа не хочет добра вот этим людям, душа хочет свободы, простора, любви, силы. Или, вернее, душа не верит, что эти люди не спят, она хочет, чтобы они проснулись и с ними можно было вести странные, странные речи.(«Отдельные записи», 1983 г.)

Вопрос: Что стимулирует Ваш интерес в изучении человеческой речи?Вильям Сигал: Для меня тут есть два аспекта различных качеств, представляющих наибольший интерес.Первое — это обретаемая словом сила, когда слово исходит от некой особой и непостижимой энергии, дающей изначальный импульс, порождающий слово. Человек что-то говорит и, в зависимости от стоящей за этим энергии, слово или фраза пробуждает (или не способна пробудить) соответствующую энергию в слушателе. Мы все хорошо знаем, что одни и те же слова, выраженные разными людьми, могут оказывать совершенно различное воздействие. Поиски ключа к этому указывают, что стоящее за языком наиболее важное влияние является неким родом невидимой энергии. С этой точки зрения можно сказать, что произносимые со вниманием слова или фразы заряжаются особой энергией. Энергия следует вниманию — куда я помещаю своё внимание, туда же следует и течение силы. И если при этом поддерживается внутреннее присутствие, сопровождающее выражаемое, любые такие слова обретут силу.Ещё одним интересным аспектом в этом смысле является уникальная человеческая способность к поэтизации языка. Почему одна комбинация слов волнует нас, будит интерес или движение, тогда как стоящие в другом сочетании те же слова являют собой лишь банальность, падают плашмя? Поэзия играет со словами, создавая из них особые реверберирующие звуковые образы...Источник - WIlliam Segal in "Parabola", 1995, The Magazine of Myth and Tradition

Когда то слышал о том, что речь усложняется в двух случаях. Первый из них – появление общности людей, обладающих досугом и достатком. Они предаются литературе и для выражения тончайших оттенков мысли нуждаются в более полной палитре слов.Второй случай – чрезвычайно сложные условия для жизни для большой группы людей. Выжить они могут, только общаясь: «загоняй мамонта справа, а я его у большой березы буду ждать». Кто не усложнит речь – останется без ужина.

Обеднение речи большого количества современных людей на уровне реализации имеет "технический" характер.Основным каналом получения познавательной информации стали аудио и видеоматериалы. Порталом доступа выступает смартфон. Задействован "мозг ящерицы".Для формирования же сложной, синонимичной речи требуется чтение, много чтения (в идеале, русской классической литературы XIX века до 16-18летнего возраста), которую сжирают удобные аудио и видео форматы современных экосистем. Письменная речь, двигаясь к отмиранию, стремительно деградирует. Предпосылок к возврату книги как портала, к сожалению, не просматривается. Поэтому участки мозга, отвечающие за воображение, не будут задействованы должным образом.Я видел ребёнка 3-х или 4-х лет, которого вырастили на мультиках. Родители были слишком заняты построением карьеры.Девочка предпочитала словами не пользоваться. Фокус еë интереса "скакал" по окружающим объектам, не задерживаясь. И в целом, поведение как у макаки. Юрий Адаев

Речь опосредует, конечно, и мышление отдельного человека. Мышление осуществляется благодаря внутренней речи; поэтому речь является лишь осуществившимся мышлением. Но там, где мыслящий считает необходимым зафиксировать мысль для самого себя, там возникает искусство речи, преобразование первоначального мышления; поэтому становится необходимым и истолкование.

Чуть ли не даже речь-то оказывается первым и основным, как чтобы начался день и практика, нужен сначала какой-то свет, пусть слабый, пусть искусственный, а то ведь ничего не видно. Сначала надо с-казать, или чтобы нам с-казали, или чтобы как-то само с-казалось, или чтобы сам мир, природа, человек взяли слово, дали во всяком случае о себе знать.

Суфий — это тот, чья речь соответствует его поведению, чьё молчание говорит о его состоянии и кто отбрасывает мирские связи.

Язык, в понимании Гумбольдта, представляет собой «напряжённое» живое целое своих противо­по­лож­ных и взаимно предполагаемых начал, пребывающих в подвижном равновесии. Гумбольдт различает в языке (по интерпретации Х. Штейнталя, А. А. Потебни, П. А. Флоренского, А. Ф. Лосева) следующие антиномии: деятельности — предметности («энергейи» и «эргона», жизненности — вещно­сти), индивидуума — народа (индиви­ду­аль­но­го — коллективного), свободы — необходимости, речи — понимания, речи — языка, языка — мышления (человеческого духа), устойчивого — подвиж­но­го, логи­че­ско­го — стихийного, импрессио­ни­сти­че­ски-индивидуального — монументального, континуаль­но­го — дискретного, объективного — субъективного начал.

«Печешься о стиле. Оттачиваешь слог. Усиленно добиваешься простоты, ясности и выразительности. Бьешься над ритмом, гармонией. Читаешь фразу вслух, чтобы выверить ее звучание. Лезешь из кожи вон. А между тем четыре величайших романиста в истории человечества – Бальзак, Диккенс, Толстой и Достоевский никогда не задумывались о том, каким они пишут стилем. Значит, если писатель умеет рассказывать истории, создавать характеры, сочинять интригу и если он вкладывает душу в свое произведение, то совершенно неважно, какой у него стиль. И все же стоит писать хорошо, а не скверно».(С.У. Моэм, из «Записных книжек писателя»)https://antimeridiem.livejournal.com/1583868.html