Человек не только скользит мыслью по листьям в каплях после дождя, но и вглядывается в эти листья, что-то вспоминает в связи с ними… Он не скользит по ним предположениями или стремлениями к тому или иному воображению, помышлению, а около себя сохраняет их присутствие — это может звучать как описание какой-нибудь эзотерической практики, но на самом деле это самое обыденное различие между состояниями сознания, какое только может бывать; его достаточно только обнаружить и приметить, а как-то нарочно стремиться к подобным "состояниям" ни к чему. Они и так есть, они и так бывают; при сильной выраженности сосредоточенный полюс этого различия могут называть "завороженностью", "задумчивостью", но и при слабой выраженности он сохраняет своё качество, становясь основой для всякого действительного понимания и проникновения. И человек оказывается в состоянии, так сказать, продлить своё мгновение, усмотреть в настоящем и совершающемся действительные следы от иных минут, сделать и эти иные, соседние времена, минуты тоже восприимчивыми к осознанию таких же проникающих, влияющих, воздействующих впечатлений.

…но, наверное, твоя внутренняя связь с человеком не прекращается даже тогда, когда прекращается у тебя внутренняя речь к нему, - что долгие годы уверенно казалось мне именно прекращением (внутренней – все другие, мнилось, ненастоящие, конечно) связи. Вообще-то она длится, пока ты ещё помнишь – не головой только, понятно («голова» - это уж последняя степень угасания: типа – ну да, знаю, кто это такой), - но общим чувством, сохраняешь в себе его форму. Помнишь его внутренним молчанием. Есть, как давно поняла поэт, три эпохи у воспоминаний, и вот они тут: внутренняя речь. Внутреннее молчание. Внутренняя немота.

«Воспоминание», сущностно изначальное и тем самым ближе к будущему, чем всепонимание «гражданина мира»

В греческом Аиде течёт река забвения Лета. Тени пьют из неё, и больше их не терзают воспоминания о неоконченных делах и покинутых друзьях.Неоплатоники, верившие в перерождения, изменили миф. У них из Леты пьют души, которые отправляются в новую земную жизнь, чтобы не помнить, кем они были раньше.В индуизме и буддизме точно так же – только самые духовно продвинутые могут вспоминать свои прошлые реинкарнации и даже видеть чужие.

"Я узнаю́ себя в другом такого, каким себя не знал, пока некий голос не сказал мне: это ты.""Голос не мой, но я его признаю́ больше чем своим. Он мой оракул, угадывающий, что я есть: тот настоящий, другой.""Как свое лицо появляется только в зеркале, так самого себя человек может увидеть только в друге, другом я."

Воспоминания ничем не отличаются от фантазий, кроме того, что воображение, строя их, пытается восстановить какое-то событие из прошлого. При этом оно всегда неточно – любое воспоминание больше зависит от того, в каком состоянии ты сейчас, чем от того, что на самом деле было тогда.И в то же время воображение может работать только с опытом. Даже мечты, фантазии и сновидения – это воспоминания, только перекрученные, разобранные на детали и пересобранные по-другому. Никто не может вообразить невиданное и неименуемое

‘Мир являет собой совокупность наших ощущений, восприятий, воспоминаний. Существование мира удобно считать объективно независимым. Но само его существование определенно не делает мир очевидным. Мир становится очевидным благодаря весьма специфическим действиям, происходящим в весьма специфических местах этого самого мира, а именно, определенным событиям, происходящим в мозге.’

Мышление — это движение от лжи к истине И узрение абсолютного, всеобщего, в частном. Мудрецы, написавшие об этом, Так говорят, объясняя это: Когда в душе возникло представление, Первоначально его называли воспоминанием. И, когда перейдёшь от него во время размышления, Это обычно называется самопознанием. Представление, которое существует для обдумывания, У людей разума порождает мышление. От обдумывания известных представлений Непознанное становится познанным.