Мы можем многое дать тем, кого любим. Слово, спокойствие, радость. Ты дала мне самое ценное: нехватку (manque). Мне было невозможно обойтись без тебя, даже когда я видел тебя, мне всё равно тебя не хватало (manquais). Мой душевный дом, мой сердечный дом был заперт. Ты разбила окна и с тех пор ледяной, обжигающий воздух и всевозможный свет врываются внутрь. (Christian Bobin. La plus que vive)Это описание напоминает представление о суфизме как о пути "духовной нищеты". Главный припас в этом странствии - нехватка. Дервиш беден, но не обязательно в буквальном смысле слова: он не самодостаточен - и в этом смысле лишен достатка. Ничем не располагая, он нуждается в реальности (или в Боге) и видит свою отдаленность от нее. Любовь открывает человеку его подлинный статус, он может надеяться только на милость Возлюбленной, которой ему так не хватает даже когда Она рядом. И эта нехватка оказывается высшей ценностью, поскольку именно она ведет человека по избранному пути.Поскольку дворец единобожия,или здание Божественного Единства,основано на фундаментедуховной нищеты и самоупраздненности,то лишь на таком основании иследует возводить это здание.(Магриби, Диван)

[Как можно стремиться к тому, чего не видел и не знаешь? О виртуальности высшей истины]Рузбиха́н Бакли́ (1128–1209) о вожделении: Вожделение влюбленного проявляется только в любви и в желании узреть Божественную Красоту. Это свойственно только влюбленному и происходит исключительно в созерцании Божественной Красоты..."Частый вопрос в связи с подобными рассуждениями:- Каким образом возникает любовь к тому, чего человек еще не "узрел"? Ответ: Влюбленный не узрел предмет своего вожделения (да и возможно ли это в принципе?), но увидел смутные отражения в различных объектах, которые разжигают его любовь. "В тысяче форм ты можешь притаиться, - Я, Вселюбимая, прозрю тебя" (Гете)Вопрос: Чтобы увидеть смутное отражение Его в различных объектах, необходимо уже знать Его, предмет вожделения, иметь какое представление, позволяющее распознать именно Его в объектах. Как человек прозревает Его, а если не узрел, как может распознать, увидеть отражение Его в объектах?Ответ: Возможно выстроить некую пирамиду от низкого к более высокому, в основании которой лежит известное и опробованное. А вершина хотя в опыте пока и недоступна, но виртуально вырисовывается посредством экстраполяции наличного знания и опыта. Именно присутствие этой виртуальной верхушки пирамиды опыта и биологически встроенное знание позволяет безошибочно распознать вкус Истинного.«Сокровенность человеческого сердца», если пользоваться выражением Т.Мертона, тайно содержит незримую виртуальную вершину, экстраполяцию наличного бытия и знания.

Что меня несколько обескураживает, слово "любовь" как-то выпадает из обсуждения отношений между мужчиной и женщиной. Они обсуждаются как связь торговых партнёров. Это очень печалит. Стыдно покидать этот мир, оставив его без понятий "любовь", "безответная любовь", "платоническая любовь"(это когда двое вообще не видятся, но через годы проносят свою переписку)Стыдитесь господа....Я пытался сказать о том, что слово "любовь" удивительным образом уходит из обыденной речи. Начинается разбор выгод, что к любви не имеет отношения.

Нет ничего более хрупкого и беззащитного, чем тот, кому хватило безрассудства полюбить. Вас могут раздавить не просто одной фразою… достаточно бывает щелчка мыши. Если простой человек — мыслящий тростник, то человек влюбленный — это какой-то одухотворенный карточный домик.Как мы вообще отваживаемся — влюбляться? Силен змей, силен…

Любовь — это мать смерти, лекарство от стыда и повод научиться отличать самца сороки от самки (потому что для ритуала нужен мозг обоих!)

Мера всему человек? Но он был бы не в большей степени мера всему чем всё было бы ему мерой, если бы эта мерность не опиралась на его безмерность. Человек мерит всё потому что сам безмерен. Темное и светлое, странное и свое, малое и большое, правое и левое, внутреннее и внешнее, всякие противоположности, дающие различение, ниже неразличенного единства, которое их намеряет, само оставаясь неизменным. Всё, что не наш ребенок, жутко, всё теснит; на волю успевает вырваться лишь любовь, где опять снимаются все двуделения и исчезает страх. Судит и делит не любовь. Любовь слепа, а если зряча, то не судит и не делит, а движется не судя, делает необходимое без расчета. Что такое необходимое, что такое расчет. Необходимое есть такое движение, которое оставляет нетронутой свободу. Необходимость другая сторона свободы; это способ осуществления свободы, потому что если бы в свободном жесте не было необходимости, не было бы свободы. А человеческая свобода, как мы говорили, есть свобода выражать свое трансцендентное мерное единство. Так значит и нет ничего внешнего, а есть льющаяся, воплощающаяся свобода, любовь и вечность. Знать душа не знает, не хочет и не принимает ничего, везде ей неловко и страшно, чудовищно и непонятно — так? Значит она смотрит не туда, загляделась налево, а не направо; направо просторный и неожиданный мир, где она может жить.

Стоит только посмотреть, где действительная причина страстных и тяжких привязанностей человека. Она всегда за горизонтом самих по себе влекущих вещей, хотя это не всегда видно страстному взгляду. Бог идет впереди всех влечений, без Него не было бы их, хотя Он же страдает от слепых промахов человека. Что ценнее любви? Ум и сердце, проснувшись, теплеют вдруг участием к обожаемому и ко всему в мире, каждая вещь приобретает смысл, прежняя черствая замкнутость куда-то девается и с сочувствием ко всякому чувству, с горечью от всякого горя и с тревогой от собственной открытости и беззащитности душа раскрывается. Тело тончает, делается звонким и послушным, еда и сон забыты, и первое, от природы выученное воздержание ново и сладостно. Ум, память, воображение обостряются, появляется сила без однобокой уродливости вундеркинда или успешного карьериста: всё просвечено и всё направлено одним лучом, утренней звездой, от которой вся надежда. А отношение к обожаемому существу? Оно бережно; мы не осмеливаемся даже открыть ему свою тайну, чтобы не потревожить его покоя, готовы вечно служить ему, жить для него не требуя ничего взамен. Жизнь бездонна и сладко тревожна, растет что-то больше нас, захватывающее нас. Скоро наше молчание становится яснее слов, теплота загорается огнем, который начинает зримо жечь тело, почти совсем отказывающееся от еды. Для обостренного чувства все образы бытия от самых мирных до самых кошмарных и страшных, словно просвечивая сквозь охранительный покров природы, расширяют смиренное сознание; at the margins of precision the Universe wavers, шатаются основания земли. Смех и слезы рядом, кромкой прежнего сознания человек еще успевает заметить, что его видения, его состояния давно шагнули за ту меру, которую он еще недавно уверенно признал бы границей безумия и, кажется, еще немного и он потонет в водовороте и захлебнется. Каждый проходит такое, любая школьница, всякий подросток бывали так захвачены, обычно бессловесно, часто бессознательно. Когда наконец всё в огне, прошлое и настоящее ждут решения и под ногами нет почвы, в любимом остается единственная опора и спасение, надежда, избавление. Человек бросается к любимому, и если не найдет в ответ полного понимания, безусловного принятия всего себя со всем своим безумием, то надломится. А этого не найдет ни в одном человеке. Найдет слабость, осторожность, самолюбие или такой же огонь, ищущий сохранения. Порыв вел к тому, чтобы в крайнем напряжении всех сил утвердиться в середине истины и света; а вынужден выбирать один из мучащих душу образов, будто в этом выборе всё дело. Между тем любовный порыв вел душу к тому, чтобы в крайнем напряжении всех сил выйти из всех частных образов и утвердиться в средоточии мира, истины и света; только он был слепо направлен. Разве душа не чувствует заранее свою ошибку? Ведь она видит что обожает человека. Да, но она знает и то, что ее порыв хорош и хочет спасти несовершенное. Земное манит нас небесным, телесное — океаном бытия. Духу мерещится в подобиях образ, всякий лес заколдован. Отвернуться от земного вполне? дух грешит, когда клонится к осязаемому? Змий есть умный дух, говорит Николай Кузанский в одной из своих проповедей, и либо поднят над землей либо льнет к ней; отделенный от земли он исцеляет, льнущий к земле ранит; дух спасающий входит во внутреннего человека, вознесенного над землей тела, дух обольщающий проникает в извивы внешнего человека путями чувственного восприятия. Кто прежде созерцания несозданного света, пишет иеромонах Софроний в книге о старце Силуане, дерзко своим умом пробивается к созерцанию тайн духа, не только не увидит их, но и путь к ним преградит себе. Он разглядит только маски и призраки истины, создаваемые им самим или противной силой демонических мечтаний. Созерцание подлинное приходит сверху беструдно, тихо. Духовное созерцание качественно иное чем интеллектуальное, и органический путь к нему не рассуждение, а покаяние. Ты не веришь что любовь сильнее зла. То есть ты не веришь что добро и красота прибавляются в этом мире; но что испорчено, то испорчено и рушится в гибель. Что порченое может кричать к Создателю и получить новую жизнь, ты не веришь; вернее, веришь, но думаешь: зачем же в общей икономии бытия эта чиненая и заплатанная вещь, не лучше ли новая. А новое опять рушится, и чистая вначале река течет потом грязной. Ты видишь торжество насилия и лишь в очень немногих любовь и привыкаешь считаться с насилием больше чем с любовью. А ведь насильник — дьявол. Он вел и хотел толкнуть на ужасное; ты воспротивился, и он от злости показал свои клыки, что видимо не входило в его планы. Его силу и злость ты видишь; тебе нравится показать другим его клыки: вот какова реальность? [начало 1970-х]

Когда мы были с детьми на нашей земле, я гадал на ромашке: построим – не построим. Любит – не любит. Он-то любит. Настоящий вопрос: люблю – не люблю. Не то что можно принять меры, любить не заставишь, но чтобы не принять безлюбовное за нормальное.

Любовь "не за что" — это чаще всего всего лишь незнание себя самого и подсознательно происходящих в себе процессов, инстинктов, желаний, неудовлетворённых эмоциональных и(или) физических потребностей, психологических проблем и пр. В общем обычная земная суета и ставить на пьедестал "настоящего" там по-моему абсолютно нечего.Когда выясняется, что в действительности любить не за что или ни к чему, когда вступают в столкновение эгоистические интересы, когда наступают скука, пресыщение, иногда неприязнь или даже ненависть, когда находятся более интересные возможности удовлетворения своих психологических и прочих потребностей, такая "любовь" быстро уходит.Не проходит лишь влечение душ — божественных сущностей. Но обычно души находятся в плену материи, погребённые под грудой эгоизма, тщеславия, ментального, эмоционального и прочего мусора, поэтому их контакт крайне затруднён."Благородство души" — это высокая степень её очищенности от всего наносного. Влечение между такими душами приводит к настоящему контакту с Богом в другом человеке, а это наверное и есть Любовь.

А как велика любовь к знанию и насколько природа человеческая не желает обманываться, можно понять из того, что всякий охотнее желает плакать, владея здравым умом, чем радоваться в состоянии помешательства. Эта великая и удивительная способность не свойственна никому из смертных одушевленных существ, кроме человека. Некоторые из животных владеют гораздо более острым, чем мы, чувством зрения для созерцания обычного дневного света; но для них недоступен этот бестелесный свет, который известным образом озаряет наш ум, дабы мы могли правильно судить обо всех этих вещах: для нас это возможно настолько, насколько мы воспринимаем этот свет.

Каково женщине, когда выходит ее срок, как женщины – каково ей смотреть не такое уж старое видео с ее любимым мужчиной и знать, что сейчас она уже не такая привлекательная и такой больше не будет. И признаваться себе, что и любимый интересен ей как мужчина настолько, насколько она себе нравится с ним, как женщина. А нравиться себе, как женщина уже никогда не сможет и т.д. - это просто конец света, если женщина не находит как еще, в чем еще она может себе нравиться, чтобы им любить друг друга так же, как любили в постели или даже полнее. Этим новым может стать их дом - он найдет такой, чтобы был далекий вид из окна спальни с выходом на широкий балкон - потому, что она об этом мечтала, а она будет подрезать на заднем дворе огромные георгины, цветы его детства, удивляясь, сколько в них жизни, что они расцветают еще выше снова и снова.

Жуть любви, оголяющая дух, слова Фаулза. Самые сильные его страницы вокруг них. Дух ищет не где он хочет, а куда его направит любовь. "Будьте, как дети" - будьте так же любопытны, так же испытуемы любовью, что не меняться просто не сможете. Любопытство по самому высшему счету, где вместо него жуть неизвестности - такое, что ничто не остановит и не отвлечет, даже ты сам.

Душа не хочет добра вот этим людям, душа хочет свободы, простора, любви, силы. Или, вернее, душа не верит, что эти люди не спят, она хочет, чтобы они проснулись и с ними можно было вести странные, странные речи.(«Отдельные записи», 1983 г.)

Современный мир никуда не ускорился, ускорились люди. Они постоянно ждут значительных состояний, следовательно, их время проходит очень быстро. Но состояния которые они ждут — фейковые, потому что в большинстве своем материальные**. Единственные значительные состояния, замедляющие или вообще останавливающие время это состояния подлинного счастья, достижимые только в любви. Счастья тихого, простого, тяжелого. Верно и vice versa: без любви жизнь скоротечна. Христиане назвали это раем, где блаженство вечно. Буддисты — нирваной, что своей вечностью тоже схоже с раем. Верно одно, что безвременье всегда находилось по ту сторону ада. Божественный и адский огонь имеет одну природу.

Обращенное к окружающим требование "Вы мне должны". Не к конкретному человеку, который должен конкретное нечто - ко всем. Взгляд такой - снизу и в то же время агрессивный. Дай, потому что ты мне должен. Любое благо. Безопасность, развлечение, уважение, милосердие, смысл. Откуда берется эта специфическая интенция?Стоит человеку преодолеть ее хотя бы частично, он в этом месте будто выравнивается, светлеет, исцеляется. Даже преодоление через снижение помогает - он становится четким, упругим, хищным в этом месте, свободным, как зверь. Через снижение - движение вниз, осознание: "Мне никто не должен", решение: "Я буду заботиться о себе сам". Может быть и преодоление через возвышение. Есть блага, они возникают из любви. Я вижу, что любви недостаточно, и могу это выдержать, пусть только ее будет достаточно во мне. Как один из вариантов, схема примерная, потому что мне-то преодолеть эту интенцию не удалось.Откуда она берется такая? Она очень мощная, что доказывает ее преобладание у неосознанных мертвецов. Умер некто, и бродит задержавшаяся душа по низам мира, дезориентированная, растерянная, сумрачная. Себя она не знает, ничего не хочет, только одно у нее на уме "Вы мне все должны", такой сырой, земляной, взрывной поток. Стучится в голову, требует, еще шаг в преображении, и будет голодный дух.

Это, видимо, особенность существования в материальном мире адского типа - в нашем. Еще одна особенность, наравне с болезнями и паразитами. Зачем, чтобы выедали изнутри черви? Зачем годами, десятилетиями страдать от постоянной боли? Зачем рождаться увечным, слабоумным, зачем в старости терять разум? А низачем. Затем, что сознание наше принадлежит другому месту, а тело - вот этому, и сознание таким каким-то способом привязано к телу, что воспринимает все это, не в силах вырваться. Для материи нейтральны любые преобразования, но преобразования определенного типа вызывают страдания, когда идут прямо по живому сознанию. Так и здесь, особенность такова, что для здоровья нижележащей части какого-то из тонких тел, определять их можно как угодно, человеку требуется очень много любви. С самого раннего возраста и до конца жизни он должен любить и быть любимым, окружен прочными, живыми, изменяющимися и совершенствующимися связями. Хороший автор Гордон Ньюфелд писал о семи, если не ошибаюсь, стадиях переживания привязанности к родителям - с постепенным отдалением, но и углублением связи. А ведь, кроме родителей, есть еще множество связей, вариантов, смыслов вот этого тонко-телесного, а дальше душевного, а дальше духовного взаимодействия. Тонко-телесное это то, от чего ребенок умирает и сходит с ума, если его не берут на руки. И эта часть-то всегда нуждается в пище, как и физическое тело. А на руки берут мало кого и редко. В основном люди-то живут вовсе не в любви. То есть ну ты, пришелец из высших миров, ты глаза-то разуй. Выдержать знание о том, что мир это ад и не отчаяться, только святым под силу. Ну, какую-то долю правды всегда можно вместить, а потом ее увеличивать.

Любовь, наверное. Если точнее и менее красиво — эмоции. Наш последний бастион перед наступающим ИИ, здесь ему дадим последний бой, перед окончательным помещением в клетку для орхидей!

Любовь бывает не только различной интенсивности, но она имеет различные уровни. Человек, считающий, что любовь означает только то, что он чувствовал до сих пор, тем самым лишает себя всякой возможности испытать когда-либо подлинную любовь. Но тот, кто действительно испытал подлинную любовь, никогда не придёт к такому ошибочному заключению, что она совпадает с физической любовью или с любовью-привязанностью.

Мудрость – как и любовь – недоказуема. Человек либо ее видит, либо не видит. Мудрость столь же объективно существует для видящего, как отсутствует для невидящего. Плюс еще есть существенная терминологическая неопределённость (как и с любовью) – кто что пытается углядеть.

"О, память сердца, ты сильней..."Если воля приказывает телу, оно обычно подчиняется. Но если воля приказывает душе, которая расколота на множество противоречивых желаний и "воль", результат непредсказуем: “Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю.” (Посл. ап. Павла к римл., 7:19)"У Августина, как позднее и у Дунса Скота, разрешение внутреннего конфликта Воли происходит через преобразование самой Воли, ее превращения в Любовь"[1]. Тот, кто любит поесть, не пропустит время обеда. Творческий человек, cоответственно, может забыть пообедать, поскольку занят тем, что ему любо. Влюбленный не забудет о свидании. Любовь проявляется как воля, как единство воли в человеке, которое обеспечивает постоянство внимания."Воля как внимание необходима для восприятия за счет связывания воедино того, у кого есть глаза, чтобы видеть, и того, что видится. Только единящая сила любви сильнее. Ведь любовь соединяет своими узами «чудесным образом», так что образуется единство между любящим и возлюбленным”[2]."Любовь несет с собой постоянство, на которое ум в ином случае не способен. Августин концептуализовал слова Павла в Послании Коринфянам: «Любовь никогда не перестает»; из трех «пребывающих» — Веры, Надежды и Любви — «любовь из них больше [т. е. самая стойкая и постоянная]» (I поcл. к Коринфянам 13:8, 13)”[3]."Любовь … своего рода постоянная и устойчивая Воля"[4] * * *Основная проблема в практике памятования (пробужденность - трезвение, присутствие, самовспоминание) - то, что мы постоянно о нем забываем. Обычный человек не способен к постоянству внимания. Всегда есть множество отвлекающих обстоятельств, желаний и интересов, порождающих внутреннюю раздробленность. Для постоянства поминания необходимо усилием воли поддерживать особый эмоциональный накал: поскольку внимание интенционально, направлено на объект, оно связано с эмоциональной заинтересованностью.В гурджиевской терминологии это подключение более высоких уровней "эмоционального центра". Cуфии говорят о "присутствии сердца", это более высокая ступень по сравнению с "присутствием дыхания", которое требует усилия воли. Присутствие сердца можно охарактеризовать как опыт любви, и на более высоких уровнях оно делает памятование интенсивным, постоянным и не требующим усилий.

Читая записки Цветаевой из двадцатых годов где быт, кажется, перевешивает любовь - невыносимый совершенно быт недостижимую вроде бы ни в каком плане любовь - типа перевешивает и-таки перевесил в итоге. Не знаю, так ли это, навряд ли, но читая эти записки ловишь себя на другом. Кажется, насколько сейчас легче с бытом, чем 100 лет назад, насколько же тогда важнее было кого-то любить. Глубоко испытывать любовь к дальнему, другому, проживать ее там, где живут стихи, заниматься любовью, когда для этого совсем нет условий, не то, что сейчас. Что сейчас, когда для любви нет особых препятствий, любить препочитают себя. Любовь уже не отрада, не отдушина, не выход, а успех находки собственного удобства. Кажется, что не стало далекого другого, что люди слишком приблизились и любить стало душно. Спасение любовью приемлемо лишь от себя. Если спасать тебя вдруг станет кто-то другой, то он, скорее всего, своею любовью задушит.

Нехватка любви, недолюбленность, конечно, сильный творческий мотиватор. Вообще, опираясь на пример соловья, творчество, «пение» можно определить как призыв к любви, как поиск любви, выходящей за личные отношения и обращённой ко всему миру.  Пастернак в «Определении поэзии»: «Это – круто налившийся свист… Это – двух соловьёв поединок». Интересно было бы исследовать, какие ситуации творчески более выигрышны для искусства: когда художник любим и счастлив или нелюбим и подавлен. Обычно негативные эмоции переживаются более бурно, но обретают форму и воплощение, когда сменяются покоем (поэзия, по знаменитому определению Вордсворта, это «эмоция, вспоминаемая в состоянии покоя» – «emotion recollected in tranquility»). Так что любимость и недолюбленность должны как-то чередоваться или совмещаться, чтобы давать наибольший творческий эффект.

любовь сама по себе – это усилие и испытание. Я имею в виду не внешние препятствия – бытовые, экономические и пр., но то, что человеческая любовь, даже на простейшем физиологическом уровне, включает в себя труд и рефлексию. Такова разница между эротическим, собственно человеческим, – и сексуальным, действующим в природе. Эротика – это не отдача инстинкту, который автоматически несёт «через копуляцию к эякуляции». Это труд наслаждения, задержка и возобновление, отсрочка природной цели и превращение её в средство для всё более полного удовлетворения, природу которого трудно понять. Для чего растягивать это минутное удовольствие? Для чего тормозить и ускорять, чередовать разные темпы и ритмы, сближаться и отстраняться? Инстинкт здесь превращён в рефлексию, в процесс самосознания и взаимопонимания с партнёром, когда чувствуешь другого как себя, а себя как другого, когда опосредуешь физическую близость множеством ассоциаций, воспоминаний, представлений, воображаемых ситуаций. Это целостное духовно-физическое действие – произведение эротического искусства, которое включает в себя и эстетику, и этику, и своеобразную логику и диалектику. Вот об этом и идёт речь в книге – не о сексуальности и не о чисто духовной любви, а о чём-то трудно постижимом, загадочном, вроде бы столь же бесцельном, как искусство. Кант определил эстетическое как область целесообразного, но лишённого цели. Так и эротика – это область наслаждения, которое постоянно отдаляет или уничтожает свою цель. Эротология – это не о сексе, а именно об эротике; это своего рода антропология, эстетика и даже теология любовного опыта. Подобно искусству, философии, религии, эротика – самая специфическая для человека область деятельности, и это так же трудно объяснить, как то, для чего художник создаёт картину или почему человек верит в Бога.

Одна из самых больших ошибок в понимании любви – противопоставление чувства и разума. Дескать, любовь – столь сильное чувство, что для размышлений не оставляет места. Ровно наоборот! Именно потому, что любовное чувство захватывает всего человека, оно приводит и к величайшему напряжению мысли, к углублению самоанализа. Любовь кладёт конец автоматизму существования и ставит человека перед экзистенциальными вопросами: кто есмь я? что делает меня единственным и незаменимым? как мы преображаем друг друга и становимся единым целым?..  Любящий становится теоретиком себя, постоянно наблюдает за собой, вслушивается в мельчайшие движения своего сердца. Теория любви растет из её же чувственных и духовных переживаний, и эта рефлексия сама становится частью любовного опыта.

Разум говорил: «Я источник всего существующего». Явилась любовь на арену и заявила: «Я суть существ».

Ещё о вдохновении. Когда продуктивная сила некоторое время накопляется и какая-либо преграда мешает ей истекать, то в конце концов она изливается так внезапно, как будто здесь действовало непосредственное вдохновение, без предшествовавшей внутренней работы, т. е. как будто совершилось чудо. Это создает известную иллюзию, в сохранении которой, как сказано, тут больше обычного заинтересованы художники. Капитал именно только накопился, а не сразу упал с неба. Впрочем, и в других областях существует такое кажущееся вдохновение, например в области любви, добродетели, порока.

Любовь — моя вера, мой свет и предел, и начало: Воскресла душа моя, сердце болеть перестало.

Ошибается тот, кто думает, будто лишь таким бурным страстям, как любовь и честолюбие, удается подчинить себе другие страсти. Самой сильной нередко оказывается бездеятельная леность: завладевая людскими помыслами и поступками, она незаметно подтачивает все их стремления и добродетели.

Безответственность и невинность. Совершенная безответственность человека за его действия и за его существо есть горчайшая капля, которую должен проглотить познающий, если он привык считать ответственность и долг охранной грамотой своей человечности. Все его оценки, отличия, антипатии обесценены этим и признаны ложными; глубочайшее чувство, которое он питал к страдальцу и герою, было жертвой заблуждения; он не имеет права ни хвалить, ни порицать, ибо нелепо хвалить и порицать природу и необходимость. Как он смотрит на хорошее произведение искусства, любя его, но не хваля, потому что оно не отвечает за себя, как он смотрит на растение, так должен он смотреть на человеческие поступки и на свои собственные поступки. Он может восхищаться их силой, красотой, полнотой, но не имеет права находить в них какие-либо заслуги: химический процесс и борьба элементов, мучения больного, жаждущего выздоровления, содержат столь же мало заслуги, как и состояния душевной борьбы и нужды, когда человек раздирается различными мотивами, пока наконец он не решится в пользу сильнейшего — как обыкновенно говорится (на самом же деле пока сильнейший мотив не решит нашей участи). Но все эти мотивы, какие бы высокие названия мы им ни давали, выросли из тех же корней, которые мы считаем вместилищем злых ядов; между добрыми и злыми поступками нет родового различия, а разве только различие в степени. Хорошие поступки суть утонченные дурные: дурные поступки суть те же хорошие поступки в более грубом и глупом виде. Единственное стремление личности к самонаслаждению (включая сюда страх его утраты) удовлетворяется при всех условиях, как бы человек ни поступал, — т. е. как бы он ни был вынужден поступать: оно удовлетворяется и в действиях тщеславия, мести, наслаждения, пользы, злобы, хитрости, и в действиях самопожертвования, сострадания, познания. Мера рассудительности определяет, куда кого повлечет это стремление; каждому обществу, каждой личности всегда дана шкала ценности благ, по которой они определяют свои действия и оценивают чужие. Но это мерило постоянно изменяется, многие действия получают название злых, будучи только глупыми, ибо степень разумности, которою они определены, была весьма низкой. В известном смысле еще и теперь все действия глупы, ибо высшая степень человеческой разумности, которая может быть теперь достигнута, несомненно, будет еще превзойдена; и тогда ретроспективному взору все наши поступки и суждения будут видеться столь же ограниченными и необдуманными, сколь ограниченными и необдуманными представляются нам поступки и суждения диких народов. — Постигнуть все это — значит ощутить глубокую боль, но затем это приносит и утешение: такая боль есть мука родов. Бабочка хочет прорваться сквозь свою пелену, она гложет и разрывает ее — и вот, ее ослепляет и туманит непривычный свет, царство свободы. В лице людей, способных на эту печаль, — а как мало таких людей! — делается первый опыт, может ли человечество из морального превратиться в мудрое человечество. Солнце нового Евангелия бросает свой первый луч на высочайшие вершины в душе этих людей; тогда туманы сгущаются сильнее прежнего и рядом лежат полосы самого яркого света и самых темных сумерек. Все необходимо — так говорит новое познание; и само это познание тоже необходимо. Все невинно; и познание есть путь к уяснению этой невинности. Если наслаждение, эгоизм, тщеславие необходимы для созидания моральных явлений и для их высшего плода — восприятия истинности и справедливости познания, — если заблуждение и ошибки фантазии были единственным средством, с помощью которого человечество могло постепенно возвыситься до такой степени самоозарения и самоискупления, — кто имеет право презирать эти средства? Кто может быть печальным, узрев цель, к которой ведут эти пути? Правда, все в области морали не вечно, изменчиво, шатко, все течет — но все также объемлется потоком, который движется к единой цели. Пусть в нас продолжает ещё господствовать унаследованная привычка к ложным оценкам, к ложной любви и ненависти, но под влиянием растущего познания она станет слабее: новая привычка — привычка понимания, воздержания от любви и ненависти, привычка созерцания — постепенно вырастает в нас на той же почве и, может быть, через несколько тысячелетий будет достаточно могущественна, чтобы дать человечеству силу столь же правильно созидать мудрого, невинного (сознающего свою невинность) человека, как она теперь созидает неумного, несправедливого, сознающего свою греховность человека — ибо последний есть не противоположность первого, а подготовительная ступень к нему.

Главный двигатель к знаниям — это любовь. Все остальное не играет роли. То, что человек любит, он знаетНельзя вбить в голову никакую математику и геометрию. Современной школе не хватает искусства, культуры и риторики. Нужно просто посмотреть семь свободных искусств, которые изучали античные дети, это было неплохо поставлено.В общем-то, смысл и цель всего движения цивилизации — создание артефактов культуры и искусства. Кто правил во времена Баха? Какой по счету был король во времена Шекспира? Эпоха Шекспира, эпоха Пушкина, эпоха Мольера, эпоха греческого театра… А кто был в это время цезарем — это надо смотреть в справочниках. От всего развития человечества остается только культура и искусство. Остальное — ерунда. Ничего другого не остается, как бы мы ни старались. Даже научное открытие только мостик для следующих.

Постоянство в любви бывает двух родов: мы постоянны или потому, что все время находим в любимом человеке новые качества, достойные любви, или же потому, что считаем постоянство долгом чести.

Любовь, подобно огню, не знает покоя: она перестает жить, как только перестает надеяться или бояться.

Чиста и свободна от влияния других страстей только та любовь, которая таится в глубине нашего сердца и неведома нам самим.

Трудно дать определение любви; о ней можно лишь сказать, что для души - это жажда властвовать, для ума - внутреннее сродство, а для тела - скрытое и утонченное желание обладать, после многих околичностей, тем, что любишь.

Целью этого мира является человек, а целью человека — это мгновение, целью тела является обретение духа, а целью духа — регулирование чувств. Целью же регулирования чувств и органов является совершенствование сердца, а целью сердца является возлюбленная.

Для мужчины любовь является венцом, она лучше всяких ремёсел; любовь не связана с разумом и её причины — ни добро, ни зло. Совершенных в разуме найдёшь много, но совершенных в любви встречаешь мало.

Настоящая любовь не имеет ничего общего с человеческой природой потому, что это птица, которая гнездится в вечности. В ней (любви) беспомощны рассудочность науки, любопытство природы, представление памяти и расчётливость ума. В ней есть боль и горение, есть страдание и радость.

Прекрасен рот, но в логовище рта Беда для человека заперта. Язык его таит и зло и грех. Молчанье — вот сокровище для всех! Слова любви — как золото зари… Такое, если можешь, — говори! Но слово зла скатится с языка — Гони его, как беркут бирюка.

Когда в любовь закрадывается сомнение, Не подавить его, если даже засыпать камнями.

Оставь ты, Хусейн, науку тела И принимай науку души своей. Не бери разума в путеводители на пути к Любимой, Ибо любовь к Ней есть путеводитель к самой Любимой. Если молишься ради вознаграждения в раю, По законам влюблённых, не праведный ты, а неверный. Желание и страдание — удел беззаветно влюблённых, На базаре любви молитве и набожности — грош цена! Эй, друг, постарайся, чтобы людям ты делал добро, Если хочешь сказать: не зря прожил я свою жизнь.

Бабочка не удовлетворяется ни светом, ни теплом, исходящим из свечи — божественного источника, бросается в пламя и сгорает в нём. Некоторые ждут, что она вернётся и объяснит им то, что видела, поскольку она не удовлетворилась тем, что ей рассказывали. Но она сама в тот момент… исчезла в пламени, где не оставила ни следа, ни тела, ни имени, ни опознавательного знака. И потому, зачем ей возвращаться, когда теперь она владеет любимым?

Если хочешь, чтобы тебя любили - научись себя вести. Не позволяй другим себя вести.

будто бы Далай Лама сказал, что:1. Примите во внимание, что большая любовь и большие успехи связаны с большим риском.2. Когда вы проигрываете, вы не теряете накопленный опыт.3. Следуйте вечным трем правилам:a) Уважай себяb) Уважай другихc) Будь ответственен за свои действия.4. Помните, что не всегда то, что вы хотите – действительно вам нужно.5. Учите правила, чтобы вы знали, как их правильно нарушать.6. Не позволяйте маленькой гордости разрушить большую дружбу.7. Если вы ошиблись – извинитесь.8. Иногда нужно прислушиваться к себе наедине.9. Чувствуйте себя свободными, но не нарушайте границ.10. Помните, что иногда молчание является лучшим ответом.

Хочу еще раз высказать, на мой взгляд, ключевой тезис о возможности духовного возрождения в современном мире: Для такого возрождение необходимо становление небольших сообществ, иначе говоря, рабочих групп, в которых будет строиться, развиваться возможность диалога, то есть взаимного понимания и участия в духовном и, в первую очередь, мыслительном общении, преодолевающем границы эгоцентризма его участников. Это принципиально не может быть общением, диалогом, в котором участники изначально согласны друг с другом. Наоборот, чем больше разнообразие и противоположность субъективных точек зрения и убеждений, тем более значимо усилие, направленное на возможность диалога. Христианская любовь состоит не в том, чтобы принимать близких по убеждениям, а в способности слышать Другого именно, как другого, а не как свое нарциссическое отражение. Только в этом случае диалог имеет общечеловеческое, а, точнее говоря, человечески духовное значение, а не значение для секты последователей одной идеологии. Только такая группа изначально воспроизводит и преодолевает современную разобщённость и нарциссический индивидуализм.

Самое точное определение любви, что я встречал, формулировалось как "Любовь - реставрация иконы".Ярче всего это проявляется в любви к близкому человеку, когда с заботой и уважением берешь на себя ответственность за проявление того света, что в каждом человеке заложен Господом.И, если получилось, у человека появляются крылья...Интересно в этом определении то, что и к врагам оно применимо.Когда обращаешься к господнему в человеке, Он всегда отзывается.

Каждый человек - это только один глаз. Мы видим Вселенную плоской. Каждый свою плоскую версию. Объемное, трехмерное изображение даже представить себе невозможно, будучи с одним глазом.Но иногда случается, что встречаются два глаза и позволяют друг другу увидеть Вселенную через глаз другого, получается чудо - трехмерное изображение.Увидев это однажды уже невозможно оторваться и стать опять одноглазым.Однако, просто увидеть не достаточно. Надо еще и понять увиденное.Для того, чтобы понять, что видит лишь один второй глаз, не хватит и жизни. Наверное поэтому и бывает вечная любовь!

Нет, я не претендую на какую-либо адекватность с точки зрения биологии, поскольку даже не имею соответствующего образования. Биологу мои рассуждения, скорее всего, покажутся очень примитивными и совершенно неправильными. Это такой мой личный миф.Шаги у меня такие:1. Я исхожу из того, что название homo sapiens говорит о нашем виде нечто важное, что мы разумны2. Я вижу (из данных палеоантропологии) что анатомически современный человек существует уже как минимум 200 тысяч лет3. Я замечаю что мы знаем что-либо существенное о человеке только из истории последних приблизительно 5 тысяч лет, и именно исходя из этого именуем себя разумными4. Я обнаруживаю, что то, что мы наблюдаем последние 5 тысяч лет это какой-то переходной процесс. Разительные изменения в численности и условиях жизни людей5. То, что мы наблюдаем в течение переходного процесса не может считаться основной характеристикой человека. 5 тысяч лет против 195 тысяч. Что же тогда?6. Я выдвигаю гипотезу, что это особая когнитивная способность, которая появляется только у людей и которая проявляется только в естественных для человека условиях существования (т.е. если вокруг 30 человек, которых ты знаешь с детства и всю жизнь). Я называю эту когнитивную способность любовью (к ближним и к природе, в которой живешь). То, что мы называем разумом это небольшая и не главная часть указанной когнитивной способности7. Таким образом, правильно по моей гипотезе называть человека — человеком любящим а не разумным8. В то же время очевидно что по каким-то причинам (и у меня есть гипотеза относительно этих причин) мы лишились своего определяющего свойства и живем в мире абсурда и насилия9. Таким образом мы находимся на пути к потере своего определяющего свойства и приобретения каких-то новых свойств. То, что происходящее является переходным процессом (п.4), подтверждает наш переход к какому-то новому свойству.Разум это лишь характеристика перехода. Что будет после окончания — неизвестно, пытаться предсказывать не имеет смысла, поскольку переходные процессы отличаются непредсказуемостью и хаотичностью. formerchild

К чему тут марихуана? К тому что она помогла прочувствовать самое ужасное состояние на свете, состояние увязания в теле. По сравнению с нормальным - это как оказаться под водой в полном комплекте зимней одежды. Движения медленнее в два раза, шапка сползает на глаза, вокруг булькает внешний мир, но в нём ничего не разобрать. Отвратительно!Но зато я понял важное о нормальном, естественном состоянии. Мир не познается телом или по крайней мере только им. Точно так же как мысль в разговоре не передаётся только словами, порно не похоже на секс, фотографии еды не идентичны еде, кино про город не похож прогулку по его улицам. (Отдельно можно отметить, что по той же причине я не верю в цифровое обучение)Мир во всей полноте его проявлений просто постигается некоторым чувством, превосходящим чувства каждого из отдельных органов. Само тело с его органами нужно только для уточнения некоторых мелких деталей этого мира.Я не могу подобрать для этого чувства лучшего слова чем "любовь"

"Истинная сущность любви состоит в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, забыть себя в другом «я» и, однако, в этом же исчезновении и забвении впервые обрести самого себя» Любовь означает вообще сознание моего единства с другим, то, что я не изолирован для себя, а обретаю моё самосознание только как отказ от своего для-себя-бытия и посредством знания себя как своего единства с другим и другого с мной. Но любовь есть чувство, другими словами, нравственность природного в форме: в государстве любви уже нет, в нём единство сознаётся как закон, в нём содержание должно быть разумным, и я должен его знать. Первым моментом в любви является то, что я не хочу быть самостоятельным лицом для себя и что, если бы я был таковым, я чувствовал бы свою недостаточность и неполноту. Вторым моментом является то, что я обретаю себя в лице другого, что я обладаю в нём значимостью, которую он в свою очередь обретает во мне. Поэтому любовь - самое чудовищное противоречие, которое рассудок не может разрешить, так как нет ничего более неподатливого, чем эта пунктирность самосознания, она отрицается, и я всё-таки должен аффирмативно [те. утвердительно] ею обладать. Любовь есть одновременно создание и разрешение противоречия; в качестве его разрешения она - нравственное единение"Георг Вильгельм Фридрих Гегель

Идея о каре Господней уже мало понятна в наш гуманный век, ее заменяют идеей примерно "мучительное осознание собственного несовершенства". Несовершенства - в чем?Чтобы чувствовать остроту контраста между несовершенным и совершенным, чтобы она жгла пламенем - надо очень хорошо знать совершенство. Причем собственное возможное совершенство, вот прямо глубоко личное - иначе, опять же, зачем сотрясать воздух. На этом месте мы думаем примерно "ну да, разрыв между желаемым и действительным, идеалом и реальностью" и вздыхаем - ну да, да, он всегда будет по определению, можно посокрушаться и пролить слезы. Так вот нет. Разрыв не на этом уровне, не там, где мы понимаем желаемое и идеалы.Разрыв там, где лично ты на телесном прямо ощутимом уровне или огонь неугасимый вечный, или прах смертный и умрешь навсегда, настолько с концами, будто тебя никогда и не было и смысла нет.Об этом контрасте - все эти тексты, четыре Евангелия и прочее до и после. ...А вот как представить себе силу, что может обратить прах в огонь, причем не обязательно - молитва смиренна, это не бумажка с гарантией. Мы зверски убили Бога, теперь можем и расслабиться, угу. И действие по поднятию огня из праха именуется "помилованием". Непостижимая любовь-сила. Мы знаем только любовь-слабость, а здесь - сила.Но Иисус довольно добрый чувак, он намекнул, как можно почувствовать эту идею. Попробуй ты, вот лично ты, простить врага своего, ненавидящего тебя. Вот здесь и огонь. Переводя на современный язык - тому, кого ты ненавидишь предельно всеми фибрами души, чье существование нужно отменить вот прямо сейчас, внутренним актом силы даровать жизнь. То, что произойдет в душе при этом, если сможешь - немного дает представление о силе Божьей любви. https://shn.livejournal.com/4848671.html