Кто спит всю ночь, тот познаёт кручину, Тот сокращает жизнь наполовину. Ты хочешь, чтобы день твой стал длинней? Часть ночи укради, ко дню пришей! А если будешь поступать иначе, То дни твои пройдут в тоске и плаче.

Но грустно думать, что напрасноБыла нам молодость дана,Что изменяли ей всечасно,Что обманула нас она;Что наши лучшие желанья,Что наши свежие мечтаньяИстлели быстрой чередой,Как листья осенью гнилой.Несносно видеть пред собоюОдних обедов длинный ряд,Глядеть на жизнь, как на обряд,И вслед за чинною толпоюИдти, не разделяя с нейНи общих мнений, ни страстей.

" Прабабка моя забыла в Варшаве куклу. Больше века прошло забыть бы ах нет же нет же пусто в душе моей будто бы кто-то плачет Брамса играет я и улицы не спросила не удержала в памяти ни приметы дом крови не чует ибо сравняли с землей Варшаву. в общей могиле похоронили людей и кукол фарфор и бархат Разве же объяснишь прабабке? покойники - дети: только шумит в голове - принеси мне куклу мальчика с пепельными кудрями и рваной челкой до коленок штанишки бархатные манжеты до кончиков пальцев фарфоровых с голубыми глазами ангела - как бы в спешке (мы уезжали в спешке безумной спешке личико не разбили -Ах был бы мальчик. голову бы ему разбили на баррикадах -сколько их там бархатных белокурых с куклами вперемешку в цементе боли цепком цейтноте смерти сжалось сошлось распалось на клубни страха там где сегодня клумбы что тебе кукла? А куклу жальче может быть если бы я не забыла куклу если бы не уехала из Варшавы не было ни войны ни смерти ни страсти ни страха я бы качала куклу в огромном доме в центре варшавы может быть я бы ее разбила кукла была немецкой Ненависть звонче приязни стойче печали крепче отчаянья я бы сама разбила бледный фарфор с голубыми глазами ... — Что тебе, панна светловолоса, панна незванна? Нет тебе ни дороги здесь ни подруги. — Прабабка моя забыла в Варшаве куклу. Больше века назад "

как в Одессе воинство христовоинквизитор прокурор и ворв ночь на воскресение совковоразнесло калибрами соборкак удар тот был высокоточенраздробило лики всех святыхжрется агнец яко непороченднесь не отверзая уст своихкак в таемном бункере Россииобуяло разом торжествоприсных самозваного мессиивсех пришедших именем Егокак прельщал сограждан новостямисоловьев и жаб прелестный хормол они себя бомбили самимол склады там взрывчатых просфорпретерпевший сказано спасетсявзявший меч уже шагнул за крайагнец яко непорочен жретсяреки боли все впадают в рай

обстановка состоянием на 0.00 - ледяная кровь, синяя ночьне неволь-меня, холод-птицамы проглотим холодный комя сморгну пустоту с ресницыту-22м3 с полным грузом взлетает с аэродромамачулищи что в беларуси по борт в холодной водесаваслейка который вообще хрен его знает гдев одессе сегодня громков мариуполе ПОЛНОЧЬ(с аэродрома саваслейка взлетает стратегический бомбардировщикотправляясь в сторону одессыбудьте в укрытияхвзрывы в центрев районе порта)это был ночной голос, будет и дневной голосночь и небо разделяет пустота толщиной в волосполный немых картинстолько знаков и символов в воздухеа мне нужен одинопускаю руку на дно ведранашелдо чего ледяная водадо чего пустая войнадо чего я дошел

"Съ весною родиться и съ розой весны умереть,Носиться на крыльяхъ зефира,На первенцахъ поля, качаясь и нѣжась, сидѣтьИ пить благовонье эфира, Потомъ, отряхнуть съ своихъ крыльевъ лазуревыхъ прахъ,Въ далекихъ тонуть небесахъ…Вотъ бабочки доля! — Какъ бабочка поля живая,Желанье въ насъ также не спитъ;Всѣмъ здесь недовольно оно — и, земное бросая, За радостью въ небо летитъ."

"В ночь, когда Мамай залег с ордою Степи и мосты, В темном поле были мы с Тобою, —Разве знала Ты? Перед Доном темным и зловещим, Средь ночных полей, Слышал я Твой голос сердцем вещим В криках лебедей."

Прощайте, годы безвременщины, Простимся, бездне унижений Бросающая вызов женщина! Я — поле твоего сражения. Прощай, размах крыла расправленный, Полета вольное упорство, И образ мира, в слове явленный, И творчество, и чудотворство".

"Как мелки с жизнью наши споры, Как крупно то, что против нас! Когда б мы поддались напору Стихии, ищущей простора, Мы выросли бы во сто раз. Все, что мы побеждаем, — малость, Нас унижает наш успех. Необычайность, небывалость Зовет бойцов совсем не тех. Так ангел Ветхого завета Нашел соперника под стать. Как арфу, он сжимал атлета, Которого любая жила Струною ангелу служила, Чтоб схваткой гимн на нем сыграть. Кого тот ангел победил, Тот правым, не гордясь собою, Выходит из такого боя В сознанье и расцвете сил. Не станет он искать побед. Он ждет, чтоб высшее начало Его все чаще побеждало, Чтобы расти ему в ответ."

Девочке три, она едет у папы на шее.Сверху всё видно совсем по-другому, чем снизу.Папа не верит, что скоро она повзрослеет.Папа готов воплощать в жизнь любые капризы...Девочке шесть, на коленках у папы удобно.Он подарил ей щенка и большую конфету.Папа колючий, как ёж, и как мишка, огромный.Папа умеет и знает вообще всё на свете...Девочке десять, и ей захотелось помаду.Спёрла у мамы, накрасила розовым губы.Папа ругался, кричал, что так делать не надо.Папа умеет бывать и сердитым, и грубым...Девочке скоро пятнадцать, она повзрослела.В сумочке пачка «эссе» в потаённом кармане.Папа вчера предложил покататься на шее.Девочка фыркнула: "Ты же не выдержишь, старый"......Девочка-женщина с красной помадой и лаком.Девочка любит коньяк и смотреть мелодрамы.Папа звонил, и по-старчески жалобно плакал.В ночь увезли на карете в больницу их маму.Мама поправилась, девочка ходит по кухне.Пахнет лекарствами и чем-то приторно сладким.Девочка знает, что всё обязательно рухнет.Девочке хочется взять, и сбежать без оглядкиВ мир, где умеют назад поворачивать время.Где исполняются влёт все мечты и капризы.Где она едет, как в детстве, у папы на шее,И ей всё видно совсем по-другому, чем снизу...

Негоцианты города ускользающих башендома на краю обрывасолнечные дети в ледяной купели апрельского воздухадля открытой грудитолько усталость дыхания длиною в бесконечный дождь над мостом рабовя пью чёрный-чёрный кофев тёмном зеркальном подземном залев совершенно голубом небезолотые волосы сияющих дакинизолотые волосы танцующих дакиниапрельские звёзды над холодным ксероксом асфальтагородские собаки из дымчатого стеклаутекает водана далёкий-далёкий юг безвоздушный севермои губы предначертаны в тихом иероглифе имени твоегои ночь открытым кораблём в фарватере детской ладонинебытие пространства искривлённогона страницах твоего приближенияобниму тебя очень тихообниму тебя до истончения последних запертых в комемоего равнодушияосколки памяти режут лицо очень больноосколки памяти как серебряные стрекозысмотрящие отовсюду и изнутри одновременносмерть в апрельском воздухетёмная половина ночи

Готфрид мечтал о геометрической этике. «Любой человек может обратиться к другому человеку напрямую. Такое общение можно непрерывно продолжать. Каждый человек может создавать круг своего общения любого охвата. Все, не входящие в этот круг, равны между собой в своей перпендикулярности...» Ну и так далее. Под человеком Готфрид подразумевал что-то точкообразное, ускользающетонкую сердцевину, а не эту размазню, что обычно ходит по улицам. И общение должно было происходить по лучам, исходящих из этих сверкающих сердцевин. Раз приняв такую аксиоматику, нужно было следовать ей, проверяя житейские узоры на соответствие доказанным теоремам. Когда Готфрид представлял, как людское мясо будет дергаться в этой золотой клетке, а душа резать себя о бесконечно острые грани, он улыбался. Уж он-то будет знать, как двигаться соразмерно.Твоим страстям я не противоречу,живи как можешь или вопреки.Быть может, я кого другого встречуна дне всепоглощающей реки.Мы нравственность проверили на деле,надели панцирь из её чешуй,он так прилип и съежился на теле,что твой анатомический феншуй.Прямые скрещены, уходят в бесконечность,чуть-чуть приблизились и разбежались вновь,всего одна досадная небрежностьи нам уже не доказать любовь.

Здравствуй, здравствуй, моя ледяная броня,Здравствуй, хлеб без меня и вино без меня,Сновидения ночи и бабочки дня,Здравствуй, всё без меня и вы все без меня!Я читаю страницы неписаных книг,Слышу круглого яблока круглый язык,Слышу белого облака белую речь,Но ни слова для вас не умею сберечь

Во всем мне хочется дойтиДо самой сути.В работе, в поисках пути,В сердечной смуте.До сущности протекших дней,До их причины,До оснований, до корней,До сердцевины.Всё время схватывая нитьСудеб, событий,Жить, думать, чувствовать, любить,Свершать открытья.© Борис Пастернак 1956

мы выходим на бойпод ржавой трубойговорим - трудно внутри с душойда сам посмотричто то кипит, болит, все мельтешитлишь иногда прозрачно, будто водасверкает, словно слюдавозносит в небо мостыно как бы там ни было, участь наша чистапоскольку и жизнь пуста - выгуливатьтолько рыбу, плешивую у хвостагородить байки, пайки делить, с кустатянется жизни нитьнадо все изменитьговорили на пустыре, на алтарепринося клятву сырой землеа мы не говоримземле не принадлежимхватаем лишь нить и с нею за гаражипоодиночке во ржипод ржавой трубой трудно внутри с душойно что-то все ещервется в бой

Со стариками-атаманамио правде спорить не берись.Вон наши парни с автоматамипо разным странам разбрелись.И нет войны - а залпы катятся,как будто мир - а кровь, да кровь,и на ракеты деньги тратятся,и старикам не прекословь.

Старики управляют миром,Суетятся, как злые мыши.Им по справке, выданной МИДом,От семидесяти и выше.Откружили в боях и в вальсах,Отмолили годам продленьеИ в сведённых подагрой пальцахКрепко держат бразды правленья.По утрам их терзает кашель,И пово́дят глазами шалоНад тарелками с манной кашейПрезиденты Земного Шара.Старики управляют миром,Где обличья подобны маскам,Пахнут вёсны — яичным мылом,Пахнут зи́мы — камфа́рным маслом.В этом мире — ни слов, ни сути,В этом мире — ни слёз, ни кро́ви!А уж наши с тобою судьбыНе играют и вовсе роли!Им виднее, где рваться минам,Им виднее, где быть границам…Старики управляют миром,Только им по ночам не спится.А девчонка гуляет с милым,А в лесу раскричалась птица…Старики управляют миром,Только им по ночам не спится.А в саду набухает завязь,А мальчишки трубят «По ко́ням!»И острее чем совесть, — завистьСтарикам не дает покоя!Грозный счёт покорённым милямОтчеркнёт пожелтевший ноготь.Старики управляют миром…А вот сладить со сном — не могут!

Давайте в чёрный день подумаем о снеге,О медленном его и неустанном беге.Летучие снега раскидывают сети...Давайте в чёрный день подумаем о свете,О будущем светло и ясно о минувшем.Огромное крыло над озером уснувшимОтбрасывая тень, в безмолвии качнется,И сгинет чёрный день, и белый день начнётся.

Будь искренним и с Богом и с людьми! У солнца утра свежесть перейми! Будь чистым, как проточная вода. Добросердечным, искренним всегда. Зачем в молитве гнуться поутру, Коль сердцем ты не обращён к добру? Будь щедр, ни перед кем не будь в долгу, Но помни: в мире ты — не на торгу. Будь справедлив во всех делах твоих, Но сам того не требуй от других. Как небосвод, на мир — из края в край — Глазами милосердия взирай. Взгляни — ведь и величье солнца в том, Что милость солнца — в атоме любом. Ты старикам, где можешь, услужи, Сединам уваженье окажи. Особо к одиноким старикам Заботлив будь. Ведь старым станешь сам… Не будь надменным средь людей простых, С презреньем не смотри на малых сих. Игрой и цветом ценен камень — лал, Хоть он с булыжником в сравненьи мал. Не отступай перед врагом любым, Вставай горою милости пред ним. Ведь справиться и с кровною враждой Возможно милостью и добротой. Но к внутренним врагам — к страстям твоим Будь беспощаден и непримирим. Презренному пристрастью уступить — Не всё ль равно, что дом ворам открыть! Сердцам друзей наставника урок, Как для садов цветущих ветерок. Но пользы нет в весеннем ветерке, Коль не возникнет завязи в цветке. Открой для бедных милости ключи, Дарами ношу бедствий облегчи. Ведь бедность — нива, ждущая дождей, Ты — облако, пролей свой дождь над ней. Но, как от прокажённых, прочь спеши От поражённых глухотой души. Коль твой посев невежда подожжёт, Пожара масло речи не зальёт.

Неизречённо-совершенный — Ты! Предвечно-властный во Вселенной — Ты! И мир земной и звёздный небосвод — Частица малая Твоих щедрот. И кем быть можешь возвеличен Ты, Когда ничем не ограничен Ты? И в малом и в великом — Ты во всём, — Суть бытия, Ты в бытии самом. Ты — всё, и всё в Тебе; иного нет. Вот — истина, — другого слова нет! Не может разум мой Тебя объять… Несведущему как Тебя познать? Ты — явное и тайное, — незрим, Но живо всё присутствием Твоим. Миротворенье — белая тетрадь, Где книгу жизни начал Ты писать. И первым словом «Разум» в книге той Строкою заблистало золотой. В конце тетради слово «Человек»; Так завершающего Ты нарек. Кто жизнь свою на подвиг обречёт, И книгу жизни подлинно прочтёт, Увидит — необъятным потрясён — Чреду неизрекаемых имён. Число имён не тысяча — одно, Оно никем нигде не сочтено. Кто сможет сущность одного познать, Тот будет светлым раем обладать. На небосводе, волей вечных сил, Струятся чётки огненных светил. Твоей стезёю, числя времена, Вращаются и Солнце, и Луна. Перед Тобой согласьем навсегда Стихий сменилась древняя вражда. Вода с огнём единство обрела, Земля опору в воздухе нашла. Когда взамен вражды явился мир — Прекрасен стал, обогатился мир. Металлы в горных недрах потекли, Плодовые деревья расцвели. Явилась жизнь, возник сознанья свет И вечной жизни в будущем завет. И вера в справедливость возросла И жажду знанья разуму дала. И Ты — опора мне в делах мирских, В трудах моих и в трудностях любых. В беде, в тревоге не ропщу, скорбя; Я знаю — будет помощь от Тебя. Как Солнце всем светящее с высот, Непостижим исток Твоих щедрот. И в равновесии Вселенной всей Живут законы мудрости Твоей. Не видит смысла человек иной В работе этой вечной мастерской. Хоть людям власть дана в делах земных, Но власти нет у них над властью их. Кто на вопросы эти даст ответ — Вот ты свободен, а свободы нет? Непостижима разуму людей Основа ткацкая Вселенной всей. Ведь только вечной волей небосвод Светил несметных движет хоровод. Одна и та ж основа бытия Ведёт звезду небес и муравья. Ты должен в дело хоть дирхем вложить, Чтоб об участьи в деле говорить; Когда ж без права спорить вступишь в спор, Тебя прогонят, обретёшь позор. Мысль от природы разуму дана: Два мира есть, но сила в них — одна. Джами! Ищи не двух, а одного! Будь крепок духом на путях Его! Единством жизнь и смысл её тверды, В двойном — источник смерти и вражды.

Погаснет огонёк, не став огнём, Когда не позаботимся о нём. Рождают искорку железо, камень, Но трута нет — не разгорится пламень. Частицу жизни искры обретут, Когда поддержит их горенье трут. А если топливо туда положишь, Добыть большой огонь тогда ты сможешь. Увидишь: это пламя таково, Что трудно будет потушить его. Так в сердце огонёк, мерцая, дремлет, Но если он всего тебя объемлет, Раздуй его, чтоб ярко запылал, — Тогда он вспыхнет, как бы ни был мал.

Как день, светла, но непонятна,Вся — явь, но — как обрывок сна,Она приходит с речью внятной,И вслед за ней — всегда весна.Вот здесь садится и болтает.Ей нравится дразнить меняИ намекать, что всякий знаетПро тайный вихрь ее огня.Но я, не вслушиваясь строгоВ ее порывистую речь,Слежу, как ширится тревогаВ сияньи глаз и в дрожи плеч.Когда ж дойдут до сердца речи,И опьянят ее духи,И я влюблюсь в глаза и в плечи,Как в вешний ветер, как в стихи, —Сверкнет холодное запястье,И, речь прервав, она самаУже твердит, что сила страсти —Ничто пред холодом ума!..

Нам не дано предугадать, Как наше слово отзовется, И нам сочувствие дается, Как нам дается благодать.

Горькому стихи, говорят, не давались, а Пастернаку — проза… / из личного сообщения

В тот год я жил дурными новостями,Бедой своей, и болью, и виною.Сухими, воспаленными глазамиСмотрел на мир, мерцавший предо мною.И мальчик не заслуживал вниманья,И дачный пес, позевывавший нервно.Трагическое миросозерцаньеТем плохо, что оно высокомерно.1973

вдали

в сторону моря, к цветенью веснызавтра — завтра я буду счастливнакормлю лошадей, заготовлю дрова.............................и поеду по светуу меня будет поле и дом, обращенныйв сторону моря, к цветенью веснызавтра — завтра примусь за письма:расскажу всем знакомым о том как я счастливто что молния счастья поведала мнея каждому должен теперь передатья для рек и для гор подберу именанезнакомец, тебе я желаю покояв суете наших дней я желаю любви —я желаю тебе неизбывного счастьямне же по-прежнему хочется тольков сторону моря, к цветенью весны(Перевод И. Алексеева)

Если меж пальцев ушли наслажденья — значит, ушли. Если могли мы терпеть униженья — значит, могли. Если гнетёт нас любви тирания — значит, гнетёт. Если насквозь нас прожгли вожделенья — значит, прожгли. Если терпенье — значит, терпенье, стойкость в любовной игре! Если снесли мы такие мученья — значит, снесли.

Кто понял жизнь тот больше не спешит,Смакует каждый миг и наблюдает,Как спит ребёнок, молится старик, Как дождь идёт и как снежинки тают... В обыкновенном видит красоту,В запутанном простейшее решенье,Он знает, как осуществить мечту,Он любит жизнь и верит в воскресенье,Он понял то, что счастье не в деньгах,И их количество от горя не спасёт,Но кто живёт с синицею в руках,Свою жар-птицу точно не найдёт.Кто понял жизнь, тот понял суть вещей,Что совершенней жизни только смерть,Что знать, не удивляясь, пострашней,Чем что-нибудь не знать и не уметь

В воздухе в восемь утранет далинет ее для меняблизкое близко ужешагнул - и замерВ воздухе в восемь утрасная еще не зналистоять бы обнявшись с тобой много летсмотреть как меняется цвет

Колыбельная "памяти всех"Дело прошлое – любили, не любили,насажали опечаток на могиле,стали книгами, рассказами, рекой.Позабытые, ненужные, не в моде,баю-баюшки, они уже уходят,помаши им на прощание рукой.Дело прошлое – хранили, предавали,все разбросанное бережно собрали,потащили на совсем не страшный суд...От рождения до смерти полстраницы.Баю-баюшки, да что ж тебе не спится?Засыпай, иначе в сводки не внесут.Дело прошлое – любили, как умели,до оскомины друг другу надоели,расставались, целовались, всё в бреду.Поселились в фотографиях потертых.Баю-баюшки, дитя, не бойся мертвых.Не обидят. Не обманут. Не придут.

Меджнуну многие глупцы рекли: «Не столь прекрасна красота Лейли. В округе нашей есть, по крайней мере, Сто или даже двести лучших пери. Любую выбирай из этих дев!» Меджнун глупцам ответил, побледнев: «Краса — не очертание сосуда, А то, что наливают нам оттуда. Откуда уксус пить вам суждено, Вкушаю я сладчайшее вино. Вам этот уксус наливают, к счастью, Чтобы и вы не воспылали страстью. Господь из одного кувшина льёт Кому-то горький яд, кому-то мёд. Хоть видят все сосуда очертанье, Но лишь достойный видит содержанье!»

Один монах в печали и в тоске Средь бела дня шёл со свечой в руке. И некто, с кем сошлась его дорога, Спросил монаха, удивясь премного: «Что ищешь ты с таким усердьем странным На торжище, по лавкам и духанам?» Сказал монах: «Мне нужен человек, Ищу я человека весь свой век!» Ответил некто: «Этого товара, Чем надо, боле в толчее базара!» Сказал монах: «Хоть торжища полны, Но люди всё не те, что мне нужны!»… Мы человека всюду ищем сами, Идущего весь век двумя стезями: Путём любви, что к Истине приводит, И злобы к тем, кто этот путь обходит. Где муж такой, в каком краю земли? — Ему бы жизнь отдать мы в дар могли.

Разрушил дом и выскользнул из стен, Чтоб получить Вселенную взамен, В моей груди, внутри меня, живёт Вся глубина и весь небесный свод.

Глаза воспримут образ, имя — слух, Но только дух обнимет цельный дух. Так откажись от внешнего, умри Для суеты и оживи внутри. Уняв смятенье, сам в себе открой Незамутнённый внутренний покой. И в роднике извечной чистоты С самим собой соединишься ты.

Презренен, кто стремится прочь От тех, кому бы мог помочь.

Коль на земле прославлен добротою, То не прельщайся ты земной тщетою. Один, но умный враг ценней стократно, Чем сто друзей, чья глупость так отвратна. Пусть умный друг и возрастом моложе, — Он старика безмозглого дороже. Будь кроток, мягок, нежен в разговоре: От вспыльчивости — слушающим горе. Кто мягок, тот сердца людские манит, От жёсткости и свежий цвет увянет. Страшись, чтоб скаредность не овладела Тобой: у скаредности нет предела. Вредит себе, кто хочет слишком много: К погибели ведёт его дорога.

Не золота, а мудрости добудем: От золота нет разуменья людям. Лишь тот, кто вызволит тебя из круга Несчастья, — заслужил названье друга. Не хвастай добродетелью: пороком Ты сделаешь её одним намёком. Вред человеку тот язык приносит, Что ради пользы слов не произносит. Коль говоришь, не говори дурного: Дороже золота благое слово. Добросердечье — это одеянье: Одевшись, делай доброе деянье. Твои деянья сдержанность упрочит, Тебя высокомерье опорочит. Будь с тем, кто внутренней красой и внешней Красив, — и счастлив станешь в жизни здешней. Чтобы чужие сделались родными, Любовно всем добром делись ты с ними. Лишь мягкость украшает человека, Лишь знанье возвышает человека. Один лишь час в невежестве пробудешь, — Навек себя к невежеству присудишь.

Прекрасен рот, но в логовище рта Беда для человека заперта. Язык его таит и зло и грех. Молчанье — вот сокровище для всех! Слова любви — как золото зари… Такое, если можешь, — говори! Но слово зла скатится с языка — Гони его, как беркут бирюка.

Себя ты хочешь оградить От осуждений лишних, — Глаза изволь и сам закрыть На недостатки ближних.

Гордыня гордецам несёт беду, Ленивый в жизни счастлив не бывает: Гордыня порождает лишь вражду, Лень только униженье порождает.

И ты хорошенько запомни, откуда берётся вражда: От праздной, неумной насмешки, которая братству чужда.

В душе своей ты семерых найдёшь, Но берегись — в их дружбе скрыта ложь. Надменность, хитрость, тупость, жадность злая, Гнев — пятый, зависть гнусная — шестая, И похоть — вот все семеро подряд. Они тебе всегда во всём вредят. Покинь же их, друзей своих негодных, Найди других, высоких, благородных: Вот — скромность, воздержанье, простота, Довольство малым, щедрость, доброта. Коль разум свой не держишь ты в оковах, То прежних бросишь и приблизишь новых. Ведь те — враги, а это все друзья. Не шах ли своего ты бытия? Водись отныне с верными друзьями, Навек расстанься с жадными врагами. Так поступай и будешь ты счастлив, А нет — так провались. Не шах ты — див.

Все люди в этом мире драгоценны, Воистину чудесны и священны. Недаром их избрал Господь единый: Дух — чистый жемчуг, плоть — из тёмной глины. Четыре — дух и сущность, ум и тело, Из коих три последних, скажем смело, Всему людскому роду сопричастны, А дух в сей тёмной плоти — луч прекрасный.

Да будет жизнь твоя для всех других отрадой! Дари себя другим, как грозди винограда, Но если нет в тебе такой большой души — Пускай хоть малая сияет, как лампада. Не огорчай людей ни делом, ни словцом, К любой людской тоске прислушиваться надо. Болящих исцеляй, страдающих утешь — Мучения земли порой жесточе ада. Ты буйства юности, как зверя, укроти, Отцу и матери всегда служи оградой: Не забывай о том, что мать вспоила нас, Отец же воспитал своё родное чадо, Поэтому страшись в беспечности своей В их старые сердца пролить хоть каплю яда. К тому же, минет час, ты старцем будешь сам, — Смотри ж, не нарушай священного уклада. Итак, живи для всех! Не думай о себе! И жребий твой блеснёт, как высшая награда.

Я взглянул окрест и удивился.Где-то в бесконечной глубинеБесконечный взор мой преломилсяИ вернулся изнутри ко мне.

Время не идёт - стоит на месте.Это - происходит что-то с нами.Это мы разбили в себе нечтоНа куски и двигаемся в них,В их пространстве, что стоит на месте,Тычемся в углы его носами...Угол, называемый зимою, то весной,То летом, угол - осень...Угол горя создаём мы сами,Там, где не пройти, не развернуться,Где в мозгу заклинило пространство,С временем играя в поддавки,Где уже - не протянуть руки Никому - задушит постоянствоВремени словесного убранства...Надо бы придумать угол счастья,Где слова для этого украсть мне?Мы всему даём лишь имена -Что не наша, в сущности, вина!

И вот, когда мы все поём Внутри, а смысл не отыскали, Наш мир пугает миндалем - И запахом, и лепестками, И белым облаком в руках, И песней быстрых воскрешений - Все то, что прячут на песках, Как клад метели совершенный.Когда читаешь по слогам И всюду пепел наметает, Поднимешь голову, а тамЕще совсем не рассветает, И белизна, которой нет, К тебе приходит, не робея, И даже мой зеленый цвет Ее, невидимой, слабее. И волны катятся. Ударь - И целый век поют моторы. Но целый век шумит миндаль, Зовет на улицу, с которой Забрасывает мне в окно Свое сокровище, одно Из тех, что равносильны чуду. Ничья печать. Немой удел. Я не владею. Не владел И не смогу. Но помнить буду.

Я сделан из такого вещества,Из двух неразрешимых столкновений,Из ярких красок, полных торжества,И чёрных подозрительных сомнений.Я сделан из находок и потерь,Из правильных идей и заблуждений.Душа моя распахнута как дверь,И нет в ней ни преград, ни ограждений.Я сделан из далёких городов,В которых, может, никогда не буду.Я эти города люблю за то,Что люди в них живут и верят в чудо.Я сделан из недаренных цветов,Я из упрёков, споров, возражений,Я состою из самых длинных слов,А также из коротких предложений.Я сделан из бунтарского огня,Из силы и могущества горений,Я — из удач сегодняшнего дня,Но большей частью всё же из падений.© Сергей Сарычев

Женщинам слава! Искусно вплетая В жизнь эту розы небесного рая, Узы любви они сладостно вьют. В туники граций одевшись стыдливо, Женщины бережно и терпеливо Чувства извечный огонь стерегут. Сила буйная мужчины Век блуждает без путей, Мысль уносится в пучины Необузданных страстей. Не нашедшему покоя Сердцу вечно вдаль нестись, За крылатою мечтою Уноситься к звёздам ввысь. Женщина тёплым, колдующим взглядом Манит безумца к домашним усладам, В тихие будни, от призраков прочь. Нравом застенчива, в хижине отчей Путника днём поджидает и ночью Доброй природы покорная дочь. Но мужчина в рвенье рьяном Беспощаден и упрям, В жизнь врываясь ураганом, Рушит всё, что создал сам. Страсти вспыхивают снова, Укрощённые едва, Так у гидры стоголовой Отрастает голова. Женщина к славе не рвётся спесиво, Робко срывает, хранит бережливо Быстротекущих мгновений цветы; Много свободней, хоть связаны руки, Много богаче мужчин, что в науке Ищут познаний, свершений мечты. Род мужской в душе бесстрастен, Сам собою горд всегда, К нежным чувствам не причастен, Близость душ ему чужда. Не прильнёт к груди с повинной, Ливнем слёз не изойдёт, — Закалён в боях мужчина, Дух суровый в нём живёт. Женские души со струнами схожи. Ветер Эолову арфу тревожит, Тихо в отзывчивых струнах дыша. Райской росою при виде страданий Слёзы сверкают у нежных созданий, Чуткая, в страхе трепещет душа. Сила властвует над правом, Нрав мужской ожесточив. Перс — в цепях. Мечом кровавым Потрясает грозный скиф. Налетают страсти бурей, Дух вражды в сердцах горит, Слышен хриплый голос фурий Там, где смолкнул зов харит. Мягкою просьбой, простым уговором Женщина путь преграждает раздорам, Властью любви пересиливши гнев. В тихое русло враждебные силы Вводит, в порыве сердечного пыла Непримиримость страстей одолев.

Пахнут бессилием клавиатуры.Крысами пахнет носитель культуры.Пахнет граница китайской стеной.Пахнет планета ядреной весной.Пахнет политика нефтью и газом.Пахнет блицкриг накрывающим тазом.Пахнет Коцитом галдящий дурдом.Пахнет история страшным судом.

Adagio sоstenutoВчера закончилась война,ну якобы война,А я лежу в реке у дна,и даже ниже дна,И надо мной стоит вода,тяжелая вода,И где-то высоко гудятэлектропровода.Там, где вчера мела метель,небесное стекло,там тени синим на снегуи зелена хвоя,там волк, и клест, и свиристель,и все белым бело,а под водою рыбы спят,и камни спят, и я.О чем был спор, за что был бой,наверно, о любви,за справедливость, за закон,за жажду правоты...А здесь под толщей ледянойи сумрачной водыхолодный медленный песоки нету суеты.Там, наверху, летит, гремит,там жизнь берет своё,там все блистает, и искрит,и рушится, звеня.А здесь глухая тишина,покой и забытьё,и сновиденья спящих рыбскользят через меня.https://tikkey.livejournal.com/598794.html

Родишься тварью бессловесной,Живёшь, орёшь без языка,Не мыслишь — чамкаешь, покаНе сорвана с мозгов чекаУпрямой парадигмой местной.А дальше — царствие твое:Великий, жалостный, могучий,Обросший руганью колючей,Кристальный, пахотный, вонючий,Качающийся с «ё» на «е»!Твоё, безжалостный грамматик,Непредсказуемый службист,Не выросший до многих …,Но об одной — весьма речист,Творец невиданных тематик,Любитель многосоставныхИ многосложных изъяснений,Разболтанный от осенений,Но крепче всех и несомненнейУмеющий разить под дых,Шершавый, угловатый, льстивый,Неловко стелющий верхам,Веками грядовавший хам,Послушный мату и стихам,А в прочем — ученик ретивый,Слепивший англицизмы встык,А галлицизмы вплетший в рядно,Неметчины глотнув изрядно -Да хоть с татаркой, лишь бы ладно! -Ты русский, всё-таки, язык!Училка в школе рыкнет волком,Писатель одарит словцом,Соцсети брызжут кипятком, -Мы живы нашим языком!(Других-то и не знаем толком...)https://loki-0.livejournal.com/76178.html