И дальше есть два принципиальных момента. Насколько я знаю, мы даже не очень понимаем, в каком порядке они следовали друг за другом хронологически. Во-первых, появление мембраны. Она улучшает компартментализацию, делает ее более надежной и дает возможность коллективам репликаторов размножаться, потому что из одной капельки, окруженной мембраной, могут появиться две. Во-вторых, переход от мира РНК к белковому миру.

Тем, кто посетил сей мир в его минуты роковые, очень важно не забывать о вечных вопросах — они задают систему ценностей, систему координат, с которой всё происходящее видно как бы с высоты. Это помогает сохранить трезвый рассудок, твердость духа и осмысленность действий. Среди главных вопросов такого типа — место человека во Вселенной: в частности, что такое жизнь, как она произошла, насколько это уникальное явление.

И 100 лет назад и сейчас для людей творческого склада есть одна утеха — античность и ее образы. ТАМ ничего не изменилось. Вот вам и корень и якорь в бурном море.

Пожалуй, главная проблема, связанная с массовым внедрением военных роботов — их высокая стоимость. Ведь роботов, в отличие от людей, “бабы еще не нарожают”. Как бы это цинично не звучало, но на войне бухгалтерия играет не последнюю роль.- Ах вот оно что: по мнению штабных генералов ("эффективных менеджеров" войны) рядовые солдаты и сержанты рождаются бесплатно - надо только запрограммировать их на курсах молодого бойца. Тут штабных генералов ждет внезапное разочарование о котором говорилось в этом журнале. Век сменился и: бесплатная фабрика биороботов закрывается, бабы новых не нарожают**. Суммарный коэффициент рождаемости для "самых перестроившихся" стран уже падает ниже одного ребенка в среднем на женщину фертильного возраста, а уровень рождаемости - ниже 8 новорожденных на 1000 жителей в год***. Тут оказывается, что каждый убитый или покалеченный молодой мужчина это дыра в объективном потенциале государства, пославшего его на войну. Это дыра, которая никем не будет заполнена, и которая к тому же будет расширяться - потому что демотивирует женщин в плане рождения хотя бы одного ребенка.

Теперь этим мальчишкам за сорок. И почти у каждого из нашей компании - прочный роман с алкоголем. Мы научились пить в одиночку, брать бухло «на вечер», ныкать бутылки от жён и детей. Впрочем, у каждого – свой сценарий.Один берёт пару литров пива на вечер и рубится в онлайн-игрушки.Другой пьёт безудержно, беспощадно, это уже похоже на подвиг. Мне за него страшно.Третий поставил себе хитроумный зарок: не пить в пределах Московской области. Но, как только он вырывается за пределы, - у него начисто срывает резьбу.Список я могу продолжать. Кто-то признаёт себя алкоголиком; кто-то считает, что всё норм, жить не мешает. Ещё один из наших приятелей, который работать и пить умел одинаково мощно, не дожил до сорока.«Саш, ну а что ты хочешь?» - говорит мне давний друг и собутыльник. «Мы в такое время выросли, ты вспомни: пить было модно и молодёжно, в этом была наша крутизна и романтика».Но я бы не стал списывать только на время. Мне кажется, в корне этих зависимостей часто лежит какой-то страх. Как пел алкоголик Майк: «Я боюсь жить – наверно, я трус».

Великие святые и великие злодеи не просто, по К.С. Льюису, сделаны из одного материала - они, если можно так выразиться, и "функционально" схожи. Основа (это просто расшифровка термина "величие") - глубокое осознание трагичности и многоуровневости мироздания, а также нечеловеческая (буквально) проницательность. Святые - те, которые способны все это вынести и не сойти с ума. Каковая способность дается, понятное дело, лишь по благодати.(с) фб Mikhail Katsnelson

Человек «обитает в языке». Всякое понимание бытия приходит через язык, и, стало быть, никакая наука не в состоянии объяснить, как функционирует язык, ибо только через язык мы можем постичь, как функционирует мир. Действительно, для Хайдеггера единственно возможное отношение к этому гласу бытия, каковым выступает язык, это «уметь вслушиваться», внимать, вопрошать, не торопить время, хранить верность тому, что говорит в нас.

нас проговаривает язык, потому что в языке раскрывается Бытие

То «общее», на чём строится сравнительное языко­ве­де­ние Гумбольдта и его прямых после­до­ва­те­лей, — не абстрактная схема, не «язык вообще» или нечто промежу­точ­ное между языком и мышлением, а общечеловеческая языковая способность превращения мира в мысли. Хотя общее свойство языковой способности охватывает всё человечество (являясь, по Гумбольдту, в то же время внутренним, объединяющим его началом), однако эта способность не реализована в одном общечеловеческом языке, а осуще­ствля­ет­ся в многоликом воплощении разнообразия языков. Каждый язык, взятый в отдель­но­сти, следует рассмотреть как «попытку, направленную на удовлетворение этой внутренней потребности, а целый ряд языков — как совокупность таких попыток». Отсюда и конечная цель языковедения — «тщательное иссле­до­ва­ние разных путей, какими бесчисленные народы решают всечеловеческую задачу» постижения объективной истины путём языков. «Разные пути», по Гумбольдту, это не разные звуковые обозначения «одного и того же предмета», а различные способы его языкового «ви́дения»: «В различных языках возникают понятия, к которым никогда не смог бы придти один разум сам по себе без помощи языка». Сравни­тель­ное языковедение именно в гумбольд­тов­ском его понимании раскрывает суть «философски обоснованного сравнения языков».

Язык, в понимании Гумбольдта, представляет собой «напряжённое» живое целое своих противо­по­лож­ных и взаимно предполагаемых начал, пребывающих в подвижном равновесии. Гумбольдт различает в языке (по интерпретации Х. Штейнталя, А. А. Потебни, П. А. Флоренского, А. Ф. Лосева) следующие антиномии: деятельности — предметности («энергейи» и «эргона», жизненности — вещно­сти), индивидуума — народа (индиви­ду­аль­но­го — коллективного), свободы — необходимости, речи — понимания, речи — языка, языка — мышления (человеческого духа), устойчивого — подвиж­но­го, логи­че­ско­го — стихийного, импрессио­ни­сти­че­ски-индивидуального — монументального, континуаль­но­го — дискретного, объективного — субъективного начал.

В трактовке Гумбольдта язык не представляет собой прямого отражения мира. В нём осуще­ствля­ют­ся акты интерпретации мира человеком. Различные языки, по Гумбольдту, являются различными мировидениями. Они представляют собой не различные обозначения одной и той же вещи, а дают различные ви́дения её. Слово — это отпечаток не предмета самого по себе, а его чувственного образа, созданного этим предметом в нашей душе в результате языкотворческого процесса. Оно эквивалентно не самому предмету, даже чувственно воспринимаемому, а его пониманию в акте языкового созидания. Всякий язык, обозначая отдельные предметы, в действительности созидает; он формирует для говорящего на нём народа картину мира. Каждый язык, по Гумбольдту, образует вокруг народа, к которому он принадлежит, круг, выйти за пределы которого можно, только вступив в другой круг. Язык, будучи системой мировидения, оказывает регулирующее воздействие на человеческое поведение: человек обращается с предметами так, как их преподносит ему язык.

Предназначение языка, по Гумбольдту, состоит в том, чтобы: 1) осуществлять «превра­ще­ние мира в мысли», 2) быть посредником в процессе взаимопонимания людей, выразителем их мыслей и чувств, 3) служить средством для развития внутренних сил человека, оказывая стимулирующее воздействие на силу мышления, чувства и мировоззрение говорящих. Язык, по Гумбольдту, есть орган, образу­ю­щий мысль; мышление не просто зависит от языка вообще, а до известной степени обусловливается каждым конкретным языком; языки — органы ориги­наль­но­го мышления наций.

Порождение языка, по Гумбольдту, представляет собой синтетический процесс сплавления поня­тия со звуком, превращающий звук в живое выражение мысли. Синтез включает два логически последовательных, а в реальности — одновременных момента: 1) расчленение бесформенной субстан­ции звука и мысли и формирование артикулированного звука и языкового понятия; 2) соединение их в единое целое до чистого проникновения друг в друга.

Язык, по Гумбольдту, — живая деятельность человеческого духа, единая энергия народа, исхо­дя­щая из глубин человеческого существа и пронизывающая собой все его бытие. Язык есть не оконченное дело или вещь (Ergon — эргон»), а деятельность (Energeia — «энергейя»). В нём сосредо­то­чи­ва­ет­ся не свершение духовной жизни, но сама эта жизнь. Истинное опреде­ле­ние языка может быть только генетическим. Язык — главнейшая деятельность челове­че­ско­го духа, лежащая в основе всех других видов человеческой деятельности. Он есть сила, делающая человека человеком. Языки, по Гумбольдту, являются отображением изначальной языковой способности, заложенной в человеке в виде некоторых смутно осознаваемых принципов деятельности и актуализирующейся с помощью субъективной активности говорящего. Человек, пробуждая в себе свою языковую способность и развёртывая её в ходе языкового общения, всякий раз своими собственными усилиями создаёт сам в себе язык. Язык есть не мёртвый продукт (Erzeugtes), а созидающий процесс, порождение (Erzeugung).

Концепция антиэнтропийной эволюции выглядит так:• Эволюция – результат работы колоссального механизма – биосферы, работающей «естественным автоэнкодером» (тип искусственной нейронной сети для обучения эффективному кодированию неразмеченных данных). Эволюция выражает устойчивые изменения в кодах взаимодействия видов; эти меняющиеся коды и отображают, и создают среду вида;• Биосфера вычисляет эволюцию путем автоэнкодинга взаимодействующих организмов в биологические виды и декодируя виды в экосистемы;• Неживая материя не когнитивна - кроме своего уровня энергии, материя не несет никаких внутренних представлений о том, как или где она существует;• Вид – это когнитивная система, путем взаимодействий извлекающая смысл из информации;• Вид определяется его кодом видового взаимодействия. Код вида состоит из фундаментальных, основных взаимодействий вида с его внешней и внутренней средой; основные взаимодействия кодируются многомасштабными сетями, включающими молекулы-клетки-организмы.Выживание видов вычисляется с помощью того, что можно называть естественным автокодированием: массивы входных взаимодействий генерируют коды видов, которые выживают, декодируясь в устойчивые экосистемные взаимодействия. ДНК — это только один из элементов естественного автокодирования.

Каждый человек - это только один глаз. Мы видим Вселенную плоской. Каждый свою плоскую версию. Объемное, трехмерное изображение даже представить себе невозможно, будучи с одним глазом.Но иногда случается, что встречаются два глаза и позволяют друг другу увидеть Вселенную через глаз другого, получается чудо - трехмерное изображение.Увидев это однажды уже невозможно оторваться и стать опять одноглазым.Однако, просто увидеть не достаточно. Надо еще и понять увиденное.Для того, чтобы понять, что видит лишь один второй глаз, не хватит и жизни. Наверное поэтому и бывает вечная любовь!

Боль любит когда с ней борются или пытаются от нее убежать потому, что так она всегда побеждает. Догонит всегда, а от копья запущенного в самую ее сердцевину ей только лучше, как от электрода в центре удовольствия мозга.Но боли очень не нравится, когда идут ей навстречу потому, что навстречу всегда идут изнутри, как чтобы узнать поближе, чтобы познать, чтобы как полюбить.Боль никогда не проходит. Проходят или не проходят ее. Когда не в нее проникают, а проникаются ею, она пропадает.

Цветковые растения являются самой многочисленной группой растений населяющих Землю. Их успех во многом связан с способом размножения - они используют животных (в основном насекомых) для переноса пыльцы (которая является функциональным аналогом сперматозоидов [*] у животных) между цветами....*По факту, пыльца является многоклеточным гаплоидным организмом, который генерирует зиготы, когда он попадает в женские половые органы растений.

На днях сформулировал такое определение интеллекта:Интеллект — выведение человека из среды случайных вопросов; составление вопросов в систему взаимной важности и нужности (внешне проявляется как последовательность мышления в исследовании вопросов и как разумность в подготовлении и отборе вопросов).

добро не участвует в дележе всеобщего будущего. оно проявляется не в группировках, не в союзах, не в идеях и идеологиях — только в людях по одному

Медитаций великое множество, и то, что мы считаем за медитацию (унаследованная психопрактика от монахов и всяких кандидатов в маги и святые) — лишь одна из возможных медитаций.Можно ещё медитировать в полутрансе на какую-то тему, чтобы продумать её вдоль и поперёк, выйти за её рамки и получить инсайт.Можно медитировать словами или песней, накручивая в себе какую-то эмоцию (в христианстве такое доминирует).Можно медитировать через органы восприятия: смотреть на что-то, слушать что-то или тактильно что-то ощущать, как-будто это чистый поток. При этом прокачивается тот самый механизм, который «вдоль и поперёк > за рамки > инсайт». На разных уровнях развития сознания доступны разные медитации. А та, где «не думать ни о чём», — это очень продвинутый уровень, на котором совмещаются и обнуляются все предыдущие (часть из которых я упомянула выше)

Медитацией вообще то можно называть разные вещи. Если даже в течение достаточного промежутка времени "думать" только "моя медитация протекает успешно", и ни о чем больше, то это уже большое достижение для человека, через которого в обычное время течет нескончаемый поток сознания и эмоций, который так непросто остановить. Убрать и эту последнюю "мысль" - мне кажется всего лишь делом настойчивости, хоть впрочем не знаю, чужие возможности и потребности потёмки .

Как мыслят люди, не имеет большого значения. Люди живут не в мыслях, а в реальности, которая принуждает их поступать, не считаясь с их мыслями. Потому, уже как-то поступив, люди придумывают свои мысли о том, почему они поступили так или иначе. Но потом снова поступают не так, как мыслят.

Я так понимаю, это вы задаёте тот же вопрос, что и прошлый раз, только с другой стороны. Что сменит науку, вокруг которой прежде формировалась и-элита. Одно из свойств науки, помимо того что она требует или требовала высокого интеллекта, а также организации интеллектуалов в некоторое сообщество, это как раз то, о чём уже упомянули несколько других комментаторов — она даёт что-то, что ценится и властной элитой [новое оружие], и экономической элитой [способы оптимизации расходов], и массами людей [расширение досуга].Мои размышления наводят меня на такой ответ — истории. Всем нужны новые истории, в которых моделировались бы человеческие судьбы. В силу ряда причин это становится всё более острой потребностью. Истории — это и оружие, и средство управления, и способ заполнения досуга. Я постоянно сталкиваюсь с тем, что когда что-то пытаешься изложить посредством рассуждения с рациональной аргументацией, это немедленно воспринимается в штыки, и дальше хода нет. Но когда начинаешь рассказывать историю [достаточно просто сказать "сейчас я расскажу вам историю"], защита сразу снимается, атмосфера сразу становится благоприятной. Это работает даже в судах.Создание и трансляция новых историй или основы для них — это и соответствующая практика, и соответствующие требования к участникам. Тут нет отрицания, например, науки, не требуется отказываться от прежних и-практик, но они уже подчинены чему-то новому. ...То есть мы возвращаемся к предыдущим формам в новых условиях. Сказки и притчи заменят статьи и трактаты, вобрав в себя их содержание. Рациональные же методы будут использоваться внутри новой и-элиты именно как средство или одно из средств добычи нового содержания для историй. Это будет такая новая эзотерика. Собственно, не с этого ли и начиналась наука в XV-XVII веках. yuritikhonravov

Решил я для себя и вопрос о великой русской культуре. Ни Пушкин с Лермонтовым, ни Толстой с Достоевским, ни Чайковский с Глинкой, ни Менделеев с Вавиловым не сидят в этих танках и самолетах, не пускают ракеты, не грабят и не насилуют оккупированные города и села. Они сами оккупированы. Их интернировали. Их никто ни о чем не спрашивал, поэтому никто не может знать, что они ответили бы. Я во всяком случае не могу.

Собственно по вопросу — если рассуждать скучно, то запрос, видимо, должен быть не на интеллектуальность как таковую (этого-то, кажется, вполне хватает пропорционально всему остальному), а вот именно на интеллектуальную элиту как систему. Попросту и чуть коряво — на учительское сословие, которые играло бы такую роль для всего общества, а не только для детей. Наверное, это предполагает наличие какой-то сверхзадачи, или хоть общего ориентира, по отношению к которому и могла бы выстраиваться интеллектуальная иерархия: спасение души, полёты в космос и вообще НТР, как и строительство коммунизма — вполне хорошие примеры... И, видимо, задача должна быть запредельная... Впрочем, интеллект и интеллектуализм — это всегда о запредельном. Коротко: пару сотен лет внушать обществу запредельную идею, а под неё заведутся и специалисты, и институты, и интеллектуальная иерархия. loki_0

Я примерно представляю чем вы раздосадованы. И даже столкнулся с этим на работе. Раньше у нас был технолог старой школы, он знал тригонометрию на зубок хорошо понимал производство и что от него хотят. Он постоянно что то читал из различных областей, кругозор был ого-го, с ним было приятно общаться на разные темы. Сейчас у нас технолог девочка за компьютером. Для нее все это магия, она просто знает какие действия нужно делать в программе что бы получить результат. Но вот донести до нее, что вы от нее хотите, бывает ооочень трудно. ...И я прекрасно понимаю что научный интеллектуальный пик был пройден где то с поколением Энштейна и Бора. Но меня это не пугает. Как и не расстраивает что мы не полетим к далеким звездам.Ибо для меня увлеченного с детства информационными технологиями сейчас где то Ньютоновские времена, все только начинается.Ну а интеллект в виде девочки с черным ящиком вместо знаний, справляется с работой быстрее чем интеллектуал технолог старой школы. Конечно новаций от такого интеллекта не дождешься. Но компьютеры освобождают человечество от рутинной работы(интеллектуальную часть человечества). Ну а умные люди найдут чем заняться. ca_ok

Нет, я не претендую на какую-либо адекватность с точки зрения биологии, поскольку даже не имею соответствующего образования. Биологу мои рассуждения, скорее всего, покажутся очень примитивными и совершенно неправильными. Это такой мой личный миф.Шаги у меня такие:1. Я исхожу из того, что название homo sapiens говорит о нашем виде нечто важное, что мы разумны2. Я вижу (из данных палеоантропологии) что анатомически современный человек существует уже как минимум 200 тысяч лет3. Я замечаю что мы знаем что-либо существенное о человеке только из истории последних приблизительно 5 тысяч лет, и именно исходя из этого именуем себя разумными4. Я обнаруживаю, что то, что мы наблюдаем последние 5 тысяч лет это какой-то переходной процесс. Разительные изменения в численности и условиях жизни людей5. То, что мы наблюдаем в течение переходного процесса не может считаться основной характеристикой человека. 5 тысяч лет против 195 тысяч. Что же тогда?6. Я выдвигаю гипотезу, что это особая когнитивная способность, которая появляется только у людей и которая проявляется только в естественных для человека условиях существования (т.е. если вокруг 30 человек, которых ты знаешь с детства и всю жизнь). Я называю эту когнитивную способность любовью (к ближним и к природе, в которой живешь). То, что мы называем разумом это небольшая и не главная часть указанной когнитивной способности7. Таким образом, правильно по моей гипотезе называть человека — человеком любящим а не разумным8. В то же время очевидно что по каким-то причинам (и у меня есть гипотеза относительно этих причин) мы лишились своего определяющего свойства и живем в мире абсурда и насилия9. Таким образом мы находимся на пути к потере своего определяющего свойства и приобретения каких-то новых свойств. То, что происходящее является переходным процессом (п.4), подтверждает наш переход к какому-то новому свойству.Разум это лишь характеристика перехода. Что будет после окончания — неизвестно, пытаться предсказывать не имеет смысла, поскольку переходные процессы отличаются непредсказуемостью и хаотичностью. formerchild

Механизмы — это математика. Сила механических объяснений — в удивительной эффективности математики, но в ней же, в математике, и их слабость.Современная математика худо-бедно научилась моделировать простенькое поведение больших ансамблей частиц, дополнив себя теорвером, которая никак из исходной математики не следовала, а была создана "с нуля" из анализа азартных игр и поведения некоторых простых физических процессов (статистика пришла не из математики, а из реального мира, "из казино").У теорвера есть удивительно интересная особенность — она одними и теми же уравнениями описывает и поведение сложной детерминированной среды (усреднённое состояние больших ансамблей частиц и плотности траекторий их отдельных элементов), и поведение отдельно взятых (вне ансамбля) физических элементарных частиц на микроуровне (более того, даже поведение "нулевого элемента", вакуума), то есть "фундаментальную физическую случайность". (Это свойство мне напоминает столь же удивительное равенство инерционной и гравитационной масс в физике.)Но это бы ладно, найдут какие-нибудь костыли для объяснения необъяснимого и построят ещё более могучие компьютеры для решения ещё более могучих систем уравнений в частных производных. Но современная математика совершенно бессильна для анализа сред, в которых сами элементы — не элементарны, то есть изменяются в результате как факта измерения, так и в зависимости от результатов анализа. Более того, анализируемые элементы сами являются субъектами и тоже измеряют и анализируют измерителей, моделируют и прогнозируют моделирующих и прогнозирующих. Я имею ввиду не только анализ человека и человеческих общностей, но и поведение "оставленной на произвол" нейросетки с возможностью самостоятельно собирать информацию и действовать в соответствии с результатами её анализа. Даже если сама нейросеть, её физическая основа и начальное состояние вполне детерминированы, её поведение — фундаментально непредсказуемо. ...Математика работает с числом, предельной абстракцией, не имеющей внутренней структуры и с небольшим набором свойств (возможно, всего одним — как-то соотноситься с числом-соседом). А элементы социальных сред — очевидно не числа. Да и физические "элементарные элементы" тоже, видимо, не числа.Мир таки — не число. Может он всё-таки слово? snk1965

Если вы можете:⁣— начать свой день без кофеина,⁣— быть жизнерадостным и не обращать внимание на боли и недомогания,⁣— удержаться от жалоб и не утомлять людей своими проблемами,⁣— есть одну и ту же пищу каждый день и быть благодарными за это,⁣— понять любимого человека, когда у него не хватает на вас времени,⁣— пропустить мимо ушей обвинения со стороны любимого человека, когда все идет не так не по вашей вине,⁣— спокойно воспринимать критику,⁣— относиться к своему бедному другу так же, как и к богатому,⁣— обойтись без лжи и обмана,⁣— бороться со стрессом без лекарств,⁣— расслабиться без выпивки,⁣— заснуть без таблеток,⁣— искренне не иметь предубеждений против цвета кожи, религиозных убеждений, пола или политики, значит, вы достигли уровня развития своей собаки (с)

К чему тут марихуана? К тому что она помогла прочувствовать самое ужасное состояние на свете, состояние увязания в теле. По сравнению с нормальным - это как оказаться под водой в полном комплекте зимней одежды. Движения медленнее в два раза, шапка сползает на глаза, вокруг булькает внешний мир, но в нём ничего не разобрать. Отвратительно!Но зато я понял важное о нормальном, естественном состоянии. Мир не познается телом или по крайней мере только им. Точно так же как мысль в разговоре не передаётся только словами, порно не похоже на секс, фотографии еды не идентичны еде, кино про город не похож прогулку по его улицам. (Отдельно можно отметить, что по той же причине я не верю в цифровое обучение)Мир во всей полноте его проявлений просто постигается некоторым чувством, превосходящим чувства каждого из отдельных органов. Само тело с его органами нужно только для уточнения некоторых мелких деталей этого мира.Я не могу подобрать для этого чувства лучшего слова чем "любовь"

«В тысячелетний рейх я не верю, но на наше поколение его хватит», — говорил он обычно, когда об этом заходила речь. Как и все люди, склонные к юмору, он был пессимистом.

Посмотрела сегодня на ютюбе ролик Голоса Америки с хроникой из города Ирпень (где такой город-то?- в киевской области). Пробрало до слез. Не вид мертвых тел на улице, не колонны беженцев, которых эвакуируют и которые выглядят как раскрашенная хроника Отечественной Воины... К несчастью это стало привычным. Поразила меня бабка. Ей 85 или 86 лет, она точно не знает. Фамилию свою она не помнит. Согнута возрастом так, что нос чуть не упираетса в коленки. Она одинока, ее халупу разбомбили. Живет в каком-то укрытии. И каждое утро чешет пешком в развалины своего дома. У нее там осталось 9 кошек, 2 собаки и 4 козы. Фамилию она не помнит, а питомцев помнит. И идет утром их кормить. Она подходит, из каких-то щелей вылезают кошки, выскакивают дворняжки и начинают тоненько блеять козы. Эвакуироваться бабка отказалась, не захотела бросать своих.

Метафизика во время войны - уместна ли она? ...Метафизический разговор, по моему убеждению, есть один из сильнейших ответов на бедствия. Обращая человека к великим вечным вопросам, метафизика выводит на такую позицию, откуда виднее становится смысл жизни, смысл мироздания, ради чего и какой силой мы можем побеждать тьму.

Есть маргинальная теория, на стыке психологии и философии, активно эксплуатирующая принцип 3+1. Теория предлагает рассматривать каждый аспект человеческой жизни как адаптацию ...Когда удаётся сформулировать, что именно в природе человека не совпадает с природой окружающего мира, то почти на каждую формулировку приходится 1+3 стратегии адаптации (одна прямая и 3 косвенных)...Для человека довольно естественно полагать себя бессмертным (в том или ином смысле) или, как минимум, полагать что он должен быть связан с чем-то не подверженным разрушению. В то же время, наблюдаемый бренный мир постоянно и непрерывно движется к распаду. ...Можно кратко обозначить начальные условия адаптации: мы пытаемся ощутить свою бессмертную природу в умирающем бренном мире. Психологически, такого рода адаптация регулируется чувством ничтожности. ...Если чувство собственной ничтожности невыносимо, значит бренный мир хорошенько нам врезал, разрушив ту часть нас, которую мы считали незыблемой.По теории, должны быть 4 стратегии, как адаптировать знание/представление о своей бессмертной природе к наблюдаемому бренному миру. Прямая стратегия - ориентация на вечное. Попытаться связать свою жизнь с тем что выходит за пределы времени, найти в себе то что принадлежит вечности. Например, ощутить себя частью замысла творца, найти смысл жизни и т.п. Прямая стратегия - стратегия независимости, она почти всегда игнорирует природу наблюдаемого мира, т.е. в данном случае - время. Три оставшихся стратегии, по теории, должны быть вспомогательными и уж они ничего не игнорируют. Стратегия ориентации на прошлое борется с чувством ничтожности через поиск артефактов, прошедших проверку временем. Связь с семьёй, устойчивые черты характера, проверенные временем таланты, память о незабываемых событиях, написанные статьи. Пока всё это живо, жив и я и чуть менее ничтожен в мире, где время всё разрушает. Стратегия ориентации на настоящее борется с чувством ничтожности через поиск лучшего места в бренном мире. Тот кто прямо сейчас находится в лучшем для себя месте и в лучших условиях, ощущает себя менее ничтожным, чем все остальные. Стратегия ориентация на будущее борется с ничтожностью с помощью понимания логики времени, видения текущих процессов. Тот кто знает, где мир окажется завтра, более живуч и утонет последним.Получается красиво: 3+1 (прошлое/кто я?, настоящее/где я?, будущее/куда я иду?) и вечность/зачем я?

Приснилось, что я живу в стране, где запрещено смотреть на дождевую воду. Мы нарушили закон нечаянно: просто сидели на подоконнике и не успели закрыть ставни, когда полило. Тогда мы наоборот, распахнули окно и заставили весь подоконник банками, подсвечниками и кружками. Чтобы дождь лил прямо в них. Чтобы, когда за нами придут, те, кто за нами придет, прямо с порога увидели много-много дождевой воды: и оказались бы с нами в одной лодке.

Пахнут бессилием клавиатуры.Крысами пахнет носитель культуры.Пахнет граница китайской стеной.Пахнет планета ядреной весной.Пахнет политика нефтью и газом.Пахнет блицкриг накрывающим тазом.Пахнет Коцитом галдящий дурдом.Пахнет история страшным судом.

весне плевать на смерть и войны она приходит как всегда и расцветают абрикосы на кровью залитой земле © Хиор

Люди забыли, что такое разум, — вот и говорят о всякой чепухе вроде "интеллекта насекомых" или "интеллекта машин", позабыв (и придав насмешке) намного более важные вопросы, которые должен разрешать разумный человек: что такое благо, всегда ли нужно его искать, как нужно думать о своих поступках, что нужно иметь в виду, и так далее; над задумчивостью такого рода сейчас насмехаются, а ведь она и позволяет не делать ошибок тогда, когда обманывают чувства (а они начинают обманывать под внешним давлением — моральное чутьё вещь хорошая, когда оно выработано, но его надо вырабатывать, само собой оно не появляется).

Но это ощущение совершенно неправильное. Оно происходит из ложной идеи приоритета общества над отдельной индивидуальной личностью. Мол, если общество есть сумма отдельных индивидуумов, значит, оно важнее.Нет. На самом деле отдельный индивидуум - почти любой - структурно гораздо сложнее общества в целом, и от сложения индивидуальностей не происходит усложнения структуры их суммы. Ведь социум - будь то людская толпа или корпоративные интересы - приводится в движение довольно простыми законами по сравнению с индивидуальной жизнью отдельного человека.Можно сказать, законы социума - крайне примитивны и механистичны в сравнении с жизнью индивидуума. Это два совершенно разных мира.

Посреди ночи я проснулся. Мозг не хотел ни работать, ни играть, ни смотреть сериалы. Но где-то в глубине, под несколькими слоями, словно рдело раскаленное ядро, не дававшее мне уснуть.

Физика - мягкий пластилин в руках философии. При этом пластилин не замечает мнущих его рук и воображает, что он по собственной воле и по логике своего развития принимает то ту, то иную причудливую форму.

В Эсхатоне никто не виноват, это воля небес. Небесное тело нельзя рассматривать как живое или мыслящее существо, потому что это не элемент биоты. Но планета или звезда - колоссальная сверхсистема, обладающая грандиозной каузальностью: гравитационной, магнитной, радиационной, системообразующей. Их потоки вещества и энергии в квадриллионы раз превосходят обмен веществ одного организма. В рамках теории сверхмедленных процессов или сверхсложных систем можно считать, что планета обладает некоей волей и целеустремлённостью, причём колоссальной. Сдвинуть планету со своего пути, нарушить её оболочки способен только огромный астрономический объект - преодолевая инертность и резилентность.

Иногда у Василия Великого встречаются формулировки, которые, думаю, были многократно цитированы и интерпретированы другими. Последую за ними и я: κακον δε παν αρρωστια ψυχης – «зло же всякое – немощь души». Имеющийся книжный перевод «Всякое же зло есть душевный недуг» кажется мне не столь сильным, ибо недуг – проходящая болезнь, а немощь – некое общее состояние слабости, от которого вроде избавиться проще, но избавление от которого есть напряжение всех душевных сил – мощь и крепость.

Раньше я боялся бури магии, которая происходила повсюду вокруг меня. Теперь я понял одну простую истину, одну часть знания, которая, как только я узнал ее, изменила все: я – буря! Буря бушует не вокруг меня, а внутри меня. Все, что происходит вокруг меня в моей жизни, все, что, как я думал, происходит со мной, все это время происходило для меня, через меня и как я.(с) "Гримуар Асмодея", Э.А. Коэттинг

Зло - это остановка в развитии. Уместное как процесс невыносимо как состояние

Каждая профессия благородна, если душа не брезгует ею заниматься после смерти...Единственное дело, стоящее исполнения, — это работа над самим собой. Но они называют это эгоизмом. Они предлагают улучшить мир, но не ведают, как это сделать.

О Левиафане и сочувствующих В сетях рассуждают о поведении внечеловеческих субъектов. Страны - это не люди. Но есть традиция отождествляться, и вот совершенно внечеловеческие существа вдруг наделяются сочувствием и эмоциями - они якобы мстят, гневаются, надеются, рассуждают, будут помнить... Это, конечно, иллюзии. Там нечему рассуждать. И нет смысла за них решать, советовать, оправдывать, виниться и отождествляться. Ясное дело, проклинать эти внечеловеческие субъекты столь же бесполезно. Можно лишь внимательно отслеживать - не прилепился ли кусок души к чему-то внечеловеческому. И стараться сохранить сознание и независимость - насколько это возможно. Не радуйтесь победам - они не ваши. Не огорчайтесь поражениями. Все равно платить за то и за другое - всем нам.Из телевизора - рев разъяренного экскаватора. Страшное дело: гусеницами гремит, визжит, скрежещет, ковшом хлопает. Надо от него отойти и отвести людей, ведь задавит. Ни в коем случае нельзя неприятных вам людей пихать под гусеницы и подсовывать к ковшу. Если вы столь несчастливы, что являетесь частью такой машины - подумайте, как высвободиться. Если ваше счастье столь велико, что вы не в нем - посмотрите, вдруг то, что вы говорите, помогает экскаватору. Не надо бы. Не надо о мсте народов, о возмездии за обиды, за которые якобы воздаст экскаватор. Он не может воздать, это бессмысленная машина. Если вашего врага задавил экскаватор - не радуйтесь. Лучше помогите тем, кого еще можно вынуть из-под гусениц. Но без фанатизма - социальные машины имеют очень разный вид, в них лучше не влипать. Социальные машины имеют высокое содержание железа, свинца и ртути, их надо принимать с большой осторожностью. Иначе грозят бледность, постоянная усталость, одышка, головная боль и припадки. Иногда болезнь заходит настолько далеко, что один из сцепившихся экскаваторов называют "нашим". Другое ужасное заболевание - болеть за другой экскаватор. Есть также странные люди, которые называют экскаватор человеческим именем и начинают его заклинать. "Опомнись, - говорят. - Что ты делаешь! Ты не прав!" Есть также и больные, которые утверждают, что они виноваты вместе с экскаватором, и сожалеют, что ему поклонялись и приносили детей в жертву. К сожалению, есть также и строители этого экскаватора, и многие другие тоже есть - тут, рядом, буквально совсем рядом. Что делать. Надо признать: мы до отвращения плохо умеем строить экскаваторы. Но, кстати, вон те полосатые экскаваторы рядом - ничуть не менее бесчеловечны. Это просто экскаваторы.Тут возникает очень распространенный момент. Люди говорят: ну вот ведь какие ужасы происходят. А моя обыденная жизнь бессмысленна, мне подвиг нужен! Давайте я разденусь в знак протеста? Давайте я поеду спасать котят? А то я тут прозябаю, а вот же реальные ужасы, надо же что-то делать!Если вы настолько несчастны, что ваша жизнь бессмысленна - можно радоваться, что наконец это удалось ощутить. И попытаться отыскать смысл для вашей обыденной жизни. За вас его никто не придумает и вам на голубом вертолете не привезет. Это должен быть такой смысл, чтобы вам было не стыдно перед собой за то, что вы живете. И тогда можно будет сказать: да, вокруг просто ужас что творится. Значит, надо делать то, что я на самом деле делаю, еще лучше. А если вы ничего такого не делаете - самое время поискать, чем стоит заняться. По крайней мере такой совет я даю себе: побольше работать.

Как правильно страдать

Деятели Просвещения были слишком заняты, чтобы дать определение своей деятельности. Если не считать парадные портреты набальзамированного трупа, изготовленные людьми, которые и калоши-то вряд ли смогли бы определить, за последние 250 лет серьезных попыток было две - Кантом и Фуко, причем второе - горькое осмысление первого. http://lib.ru/CULTURE/FUKO/nachala.txtУ Фуко взгляд на руины хоть и верный, но варварский: наслаждается зрелищем. Канта читать больно; он не знает, что пишет некролог. Однако, главное он понимает твердо: Просвещение - избавление от малодушной трусости своего собственного разума, который есть дар Б-жий. К недостатку рассудка, знаниям, предубеждению оно отношение не имеет. То есть вообще. ...Просвещение — это выход человека из состояния своего несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине. Несовершеннолетие есть неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого. Несовершеннолетие по собственной вине — это такое, причина которого заключается не в недостатке рассудка, а в недостатке решимости и мужества пользоваться им без руководства со стороны кого-то другого. Sapere aude! — имей мужество пользоваться собственным умом! — таков, следовательно, девиз Просвещения. Леность и трусость — вот причины того, что столь большая часть людей, которых природа уже давно освободила от чужого руководства (naturaliter maiorennes), все же охотно остаются на всю жизнь несовершеннолетними; по этим же причинам так легко другие присваивают себе право быть их опекунами. Ведь так удобно быть несовершеннолетним! Если у меня есть книга, мыслящая за меня, если у меня есть духовный пастырь, совесть которого может заменить мою, и врач, предписывающий мне такой-то образ жизни, и т. п., то мне нечего и утруждать себя. Мне нет надобности мыслить, если я в состоянии платить; этим скучным делом займутся вместо меня другие. То, что значительное большинство людей... считает не только трудным, но и весьма опасным переход к совершеннолетию, — это уже забота опекунов, столь любезно берущих на себя верховный надзор над этим большинством. После того как эти опекуны оглупили свои домашний скот и заботливо оберегли от того, чтобы эти покорные существа осмелились сделать хоть один шаг без помочей, на которых их водят, — после всего этого они указывают таким существам на грозящую им опасность, если они попытаются ходить самостоятельно. Правда, эта опасность не так уж велика, ведь после нескольких падений в конце концов они научились бы ходить; однако такое обстоятельство делает их нерешительными и отпугивает их, удерживая от дальнейших попыток....Итак, каждому отдельному человеку трудно выбраться из состояния несовершеннолетия, ставшего для него почти естественным. Оно ему даже приятно, и первое время он действительно не способен пользоваться собственным умом, так как ему никогда не позволяли делать такую попытку. Положения и формулы — эти механические орудия разумного употребления или, вернее, злоупотребления своими природными дарованиями — представляют собой кандалы постоянного несовершеннолетия. Даже тот, кто сбросил бы их, сделал бы лишь неуверенный прыжок через небольшую канаву, так как он не приучен к такого рода свободному движению. Вот почему лишь немногим удалось благодаря совершенствованию своего духа выбраться из состояния несовершеннолетия и сделать твердые шаги. http://filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000508/Почему налетают как саранча на тех, кто спотыкается, учась самостоятельно ходить, разбивая себе нос? Чтоб сукины дети ни шагу в сторону не сделали, и другим не было повадно. За неверными мыслями и верные могут последовать; этого допустить, разумеется, невозможно. Для спотыкания регламент положен: так спотыкаться можно, так - ноги оторвем. В лучшем случае: сиди тихо и не рыпайся, говорить не моги! Допускаются те вариации и перепевы, которые, не возбуждая потребности в самостоятельном мышлении, двигают из одних тесных объятий в другие, уже заботливо раскрытые. Опека, кстати, никогда не была централизована; иногда удавалось централизовать некоторые ее формы, и то на самое короткое время. У Просвещения есть враг, неумолимый и беспощадный. Его физиономия не существенна. Природа не терпит пустоты, опекуны найдутся. Несовершеннолетие происходит по собственной вине, из душевной трусости. Коллективная демонстрация этого качества называется "борьбой с мракобесием". Просвещение - совершеннолетие: освобождение сознания от стороннего контроля; собственный, а не направленный чужим перстом выбор. Освобождение от опеки - бесконечно трудная задача, потому что первоначальный импульс может идти только изнутри. Нельзя "просветить", можно только достигнуть просвещения, любой толчок - начало новой опеки. Об это противоречие разбилось европейское просвещение. Опека - нормальное состояние, желаемое людьми; не следует путать жажду свободы с потребностью сменить опекуна. Просвещение - увлечение идеей свободного, самостоятельного, зрелого мышления тех, кто никогда не знал ни того, ни другого, ни третьего. Возможно ли это в принципе? Мне кажется, что из рассуждения Канта автоматически вытекает, что нет, и его уверения в обратном - пример опеки "духом времени", о которой он пишет. Однако, проблема не в этом; фатальность заложена в самом образе опеки над несовершеннолетними. Это тупик - и очень характерный для своего времени, в котором дети - маленькие взрослые, не вышедшие из-под опеки. Неудача Просвещения, возможно, была предопределена тем, что для него было необходимо дополнительное изобретение, порожденное им самим, но пришедшее слишком поздно, как запоздалая реакция на поражение: детство. Детство - короткий период отсутствия опеки. Это столь же условная конструкция, как "маленькие взрослые", и ее происхождение в монструозных писаниях Руссо - горькая ирония истории, но в человеческой жизни - именно как результат общего помрачения рассудка, вызванного сочинениями безумца - возникла маленькая форточка, которую опекуны оставили открытой, полагая, что для побега та слишком узка, а немного свежего воздуха не повредит здоровью младенца. Форточка быстро закроется, и сама память о ней сотрется. Я благодарю небо, что этот идеал был помещен в светлое детство, а не в теплое угасание старческого маразма или красиво обагрившуюся голову, отсеченную гильотиной, что не кажется невероятным, зная автора изобретения.В этом подарке судьбы и безнадежной тупости заглотивших наживку собственного изготовления и лежит надежда: да, человеческая память потеряется, но есть память глаза, на которой образ квадратика на темном фоне запечaтлен намертво, на всю жизнь. Просвещение - вызывание в памяти образа форточки, которой уже нет. Что там, за этим забытым образом, я не знаю, но мне это не нужно знать. Там начинается то, что у каждого свое.

старыми люди делают себя сами, когда перестают верить в себя и ощущают свою ненужность

познание - это активное подчинение познаваемому предмету. А в ответ на сказанное Вами добавлю: любовь создаёт основу для активности, почему нет? Познание - это деятельность субъекта, она и впрямь нуждается в направлении (повторюсь: отделять важное от неважного). Но субъективность бывает двух родов: субъективная и объективная. И для познания нужна объективная субъективность; иначе это будет беспорядочная и бессмысленная деятельность. То есть нужно выделять в душе то, что при воздействии опытных данных как бы само собой течёт некоторым определённым образом и достаточно замкнуто ("система"). Это придаст выделяемому знанию устойчивость, сохраняемость. Евгений Ермолов

Эзотерика - это об устройстве мира и человека. Точно так же, как и все, ради чего мы тут собрались. Как и математика, и искусство, и наука, все переплетается, деление условно. И невозможно, всерьез исследуя мир, остаться только в области "официально дозволенного знания", ни разу не перейти черту, за которой живут вытесненные в культурное подполье маги и безумцы. Так оно устроено.Для индейцев пираха - да, математика страшное колдунство. Они не понимают счета, не понимают абстракций. Бушмены, если я не ошибаюсь, не слышат европейскую музыку и не могут видеть кино - кадры не сливаются. И лично мне очень не нравится, что восприятие человека сейчас в таком состоянии, что идея какого-нибудь "эфирного тела" вызывает шок и возмущение. Это надо быть полным дикарем, чтобы течение энергии не воспринимать и не видеть. Движения души не осознавать, да и сознания, блин, у себя не находить. Материалисты - это люди с настолько неразвитым восприятием, что их реально устраивает картина "все состоит из атомов", "все это такой гигантский фрактал", им нормально, у них нет никакого личного опыта, не укладывающегося в это воззрение. Не жмет. Я думаю, что тот визионерский ландшафт, который предлагал например Штайнер - это вообще-то минимум. Не максимум, не то, что должно вести к безумию и маргинальности, а элементарный минимум восприятия здорового человека. То, что надо уметь всем, просто для познания мира и себя, а не какой-то извращенной цели. shn

исуса в школе не училичто нужно родину любитьи весь запас своей любовиисус потратил на людей© supposedly_me

Ходил в темноте, все трогал, в рамках давно интересующего вопроса "как видят слепые". Да прекрасно видят. Складывание образов возможно на любом носителе, не только от глаза.И второе поджидающее в темноте - скука. Как легко развлечь себя, просто что-то почитав, и как тоскливо и глухо, когда этого нет. Непрерывный фон детства, очень долго, лет до пятнадцати - ад скуки. Это даже и описать нельзя, это не то что "нечем себя занять", это восприятие всех окружающих энергий как глухого бессмысленного бункера, где копать четыре километра, как в том пирожке, только наверх. До сознательного возраста выкопать это просто нечем, нет еще активного центра личности - а извне, от старших, поступают только новые и новые порции ада, ничего больше. Времени хуже, чем то детство, не было просто вот вообще никогда в этой жызни. Вообще не могу вспомнить ничего хорошего, разве что очень краткие мгновения иллюзорного отступления ада, типа игра, типа новогодняя елка, типа внезапное чувство "вот так выглядят небеса" на детской площадке, когда время остановилось....Это как с верой. Нет, на самом деле, никакой причины идти наверх. Причины - нет. Можно пробыть в человеческом круге смыслов (это то же самое, что в первом абзаце "ад") тысячелетиями, там будет все, жизнь и смерть, радость и горе, отношения и одиночество, структуры и паттерны. Нет такого зачем и почему, нет такого ради, которое бы вывело. Не будет никакого вмешательства высших сил, разве что милосердный апокалипсис, и то нет. Осознание этой беспричинности в отношении Бога недавно вывело меня таки на понятие веры. Кажется, я понимаю теперь, что это, и молитвы мои звучат иначе. А вот осознание беспричинности в отношении добра - смотрю я на это с удивлением. Сюда - свобода, о которой я люблю поговорить (то есть нет, не люблю говорить, это иначе называется). Которая в центре внимания. Сюда этический индивидуализм

Примирение с ложью – обратная сторона нежелания быть рабом. Потому что мы все по факту рабы. Т.е. беспомощные бесправные существа, которые могут свободно действовать лишь в крайне узком коридоре возможностей. (Если вообще, но это ладно, а то опять про эту уже надоевшую всем свободу воли.) Божьи рабы, или рабы молекулы, или случая, или предвзятых идей (что например заставляют записываться на курсы личностного роста). Не видеть этого можно лишь постоянно обманывая себя, притупляя чувства, закрывая глаза на все, на что их можно закрыть.Когда мы с В. занимаемся математикой, то (как мне кажется) она очень остро чувствует свое рабское положение. Невозможно ни уговорить, ни обмануть, ни заставить, не найти никакой лазейки, чтобы пример решился, чтобы ответ совпал, чтобы он принял удобное тебе в данный момент правило. Попадает в абсолютно жесткую структуру. Унизительную для ее подростковой души. А то, что внутри этой рабовладельческой математики можно ощущать просто нечеловеческую свободу, не видит. Потому что путь в это состояние идет через смирение, принятие, перенаправление воли с борьбы на понимание. И если в случае с математикой этого достигают многие, то по жизни работают все те же тупые программы бунта и саморазрушения.

Вот метрика для разделения "провинциальности"/"столичности": скорость переработки или генерации смыслов.Мало зависит от концентрации населения, сильно зависит от количества людей, способных к обработки информации; количества связей между такими людьми; доступа к источникам информации.Поэтому, скажем, побережье Китая, Москва, Нью-Йорк, плотно населенные рабочими/офисным планктоном/получателями вэлфера — "провинця", а Силиконовая долина, Оксфорд, Дубна, Троицк — "столица".

- Интересно, как сейчас определяется старик. После 75? После 60? Старше на 30 лет?- По современным нормам ВОЗ вроде физиологический возраст 44 — молодой человек, 59 — среднего возраста, 74 — бодрый "старик", 89 — активный "старик", 90+ — как повезет.Но возраст то понятие психологическое и ритуальное. Отмеряется событиями жизни.Прошел обряд инициации — уже не ребенок, а подросток, подрался с соседним селом, пошел в ученики(подмастерья, стал мастером), женился, построил дом, родились дети(внуки, ..), смерти и похороны близких, смена работы, социалка по возрасту, социалка по беспомощности, итд итп. Психологический возраст увеличивается. В конце сам становишься событием в чужой жизни.Так что старик это человек, у которого в ближнем круге не осталось будущих событий, а только воспоминания про прошлые.- Предположу, что сейчас старик это скорее внешность и состояние с явными следами немощи и отсутствия ухода за собой, заросший, неопрятный, горбящийся, медлительный, а возраст постольку-поскольку. В 30 и 60 быть стариком стыдно, а в 75 и старше уже вроде и нормально.

- Ценность – это не психологическая категория.Не буду политкорректным и сразу объявлю: я считаю, что сфера душевной жизни и предмет психологии – это две большие разницы. - Я бы с вами согласилась, но вот вопрос: а возможно ли обойтись вовсе без опоры? У вас звучит, если не ошибаюсь, некоторое противопоставление: либо опора для жизни, либо мышление. А возможно ли безопорное мышление? Мне оно представляется каким-то раздрызганным. Знаете, бывают люди, которые любят спорить со всем на свете(Мы однажды у Иванова-Петрова обсуждали тему, бывает ли бессовестное мышление. То есть, с одной стороны, это мышление, сомнение, вопрошание, ну все как надо. А с другой стороны - оно бессовестное, то есть лучше бы его не было.)- Наверно, вы правы в том, что у меня прозвучало - всякая опора душевной жизни - это костыль. Конечно, я выразился не точно, душевная жизнь должна иметь опоры и они не обязательно костыли. Вопрос в том, можешь ли ты (я отношу к себе) подвергнуть сомнению свое мировоззрение, можешь ли ты увидеть стоящий за ним страх или другую душевную неудачу.Безусловно, та часть моего мировоззрения, которая основана на размышлениях о бессмертии души - есть некоторая опора моей душевной жизни. Но я с интересом готов выслушивать все (за исключением примитивных) возражения, все размышления о ее смертности и конечности. Боле того, именно размышление и о бессмертие, и смертности является для меня опорой.

фраза о том, что свобода есть осознанная необходимость, является искаженным пересказом мысли Спинозы о том, что свободен тот, кто разумен в своем выборе, а не является слепым рабом внешних обстоятельств и собственной неосознаваемой сущностиПотом эту мысль пересказывали на свой лад самые разные философы и психологи. Энгельс, например, интерпретировал свободу как осознание управляющих нами и миром законов природы и общества. А Карл Юнг писал, что то, что нами не осознается, контролирует нашу жизнь и воспринимается нами как судьба

...Важно и весомо только то, что человек сделает в слабости, замешательстве, в амехании, когда нет путей. Сильные позиции иллюзорны, подстроены, ведут в тупик.(«И слово слову отвечает»)

Как можно представить совместную жизнь? Там самое первое — крайне не хватает самопознания, люди не знают. кто они и что им надо. Они выясняют это кровью, при столкновении с другим человеком, и тратят на это жизнь. Чтобы было легче. надо про себя хоть несколько знать — чего ты не сможешь терпеть (надо для этого знать, что есть на свете), что ты сможешь терпеть, что дарит тебе радость. Зная эти границы про себя, потом можно выяснять, как выглядят они у другого. Потом становится яснее, удастся ли эти разные существа совместить. Но обычно это требует таких трудозатрат, что люди предпочитают разойтись — слишком хлопотно. Совместная жизнь — это тяжелый труд. Ели не повезло. чтобы всё случилось "само".

Фундаментальная ошибка атрибуции: мы судим о других по их личности или характеру, а о себе - по ситуации.Предвзятость самооценки: наши неудачи - результат внешних обстоятельств, тогда как успехи - исключительно наша заслугаВнутригрупповой фаворитизм: мы отдаем предпочтение людям, которые входят в нашу группуЭффект побеждающей стороны: идеи, причуды и убеждения зарепляются по мере того, как все больше людей их принимают.Групповое мышление: из-за стремления к единообразию и гармонии в группе мы принимаем иррациональные решения, часто для того, чтобы свести конфликт к минимуму.Эффект ореола: если вы видите, что у человека есть какая-то положительная с вашей точки зрения черта, это впечатление может для вас распространяться и на другие его черты. (Это также работает для отрицательных черт характера.)Моральная удача: улучшение морального состояния происходит благодаря положительному результату; ухудшение - из-за отрицательного исхода.Ложный консенсус: мы считаем, что с нами согласны больше людей, чем это есть на самом деле.Проклятие знания: как только мы что-то узнаем, мы предполагаем, что все остальные тоже это знают.Эффект прожектора: мы переоцениваем, насколько люди обращают внимание на наше поведение и внешний вид.Эвристика доступности: мы полагаемся на непосредственные примеры, которые приходят на ум при вынесении суждений.Защитная атрибуция: как свидетель, который втайне опасается быть уязвимым перед серьезным несчастным случаем, мы будем меньше обвинять жертву, если будем иметь отношение к жертве.Гипотеза справедливого мира: мы склонны верить, что мир справедлив; поэтому мы предполагаем, что акты несправедливости заслужены.Наивный реализм: мы верим, что наблюдаем объективную реальность, а другие люди иррациональны, не осведомлены или предвзяты.Наивный цинизм: мы верим, что наблюдаем объективную реальность и что другие люди имеют более склонны к эгоистическим решениям, чем на самом деле, в своих намерениях/действиях.Эффект Форера (также известный как эффект Барнума): мы легко приписываем к чертам своей личности нечеткие утверждения, даже если они применимы к широкому кругу людей.Эффект Даннинга-Крюгера: чем меньше вы знаете, тем увереннее вы себя чувствуете. Чем больше вы знаете, тем менее уверены в себе.Привязка: мы в значительной степени полагаемся на первую часть информации, представленную при принятии решений.Предвзятость автоматизации: мы полагаемся на автоматизированные системы, иногда слишком доверяя автоматизированному исправлению действительно правильных решений.Эффект Google (он же Digital Amnesia): мы склонны забывать информацию, которую легко найти в поисковых системах.Реакция "от противного": мы делаем противоположное тому, что нам говорят, особенно когда мы ощущаем угрозу личным свободам.Предвзятость подтверждения: мы склонны находить и запоминать информацию, которая подтверждает наши представления.Обратный эффект: опровержение доказательств иногда имеет необоснованный эффект подтверждения наших убеждений.Эффект третьего лица: мы считаем, что другие больше подвержены влиянию средств массовой информации, чем мы сами.Предвзятость убеждений: мы судим о силе аргумента не по тому, насколько сильно он поддерживает вывод, а по тому, насколько правдоподобен вывод в нашем собственном сознании.Каскад доступности: связанные с нашей потребностью в общественном признании, коллективные убеждения становятся более правдоподобными благодаря публичному повторению.Деклинизм: мы склонны романтизировать прошлое и негативно смотреть на будущее, полагая, что общества/институты в целом находятся в упадке.Предвзятость статус-кво: мы предпочитаем, чтобы все оставалось по-прежнему; изменения по сравнению с базовым уровнем считаются убытком.Заблуждение невозвратных издержек (также известное как эскалация обязательств): мы вкладываем больше в то, что нам чего-то стоило, вместо того, чтобы изменить направленность нашего вклада, даже если мы сталкиваемся с негативными результатами.Заблуждение игрока: мы думаем, что будущие возможности зависят от прошлых событий.Предвзятость нулевого риска: мы предпочитаем сводить небольшие риски к нулю, даже если мы можем снизить общий риск с помощью другого варианта.Эффект кадрирования: мы часто делаем разные выводы из одной и той же информации в зависимости от того, как она представлена.Стереотипы: мы принимаем обобщенные убеждения, что члены группы будут иметь определенные характеристики, несмотря на отсутствие информации о человеке.Предвзятость гомогенности чужой группы: мы воспринимаем членов чужой группы как однородных, а нашу собственную группу как более разнообразную.Предвзятость авторитета: мы доверяем мнению авторитетных фигур и чаще подвержены их влиянию.Эффект плацебо: если мы считаем, что лечение будет работать, оно часто будет иметь небольшой физиологический эффект.Предвзятость выживания: мы склонны сосредотачиваться на тех вещах, которые сохранились в поле нашего зрения и связаны с положительным исходом какого-то процесса, и упускать из виду те, которые нам менее приятны или показались проигрышными.Тахипсихия: наше восприятие времени меняется в зависимости от травмы, употребления наркотиков и физических нагрузок.Закон тривиальности (также известный как «Сброс велосипеда»): мы придаем несоразмерное значение тривиальным вопросам, часто избегая более сложных.Эффект Зейгарник: мы лучше помним незавершенные задачи, чем выполненные.Эффект ИКЕА: мы придаем большее значение вещам, которые частично создали сами.Эффект Бена Франклина: нам нравится делать одолжения; мы с большей вероятностью окажем еще одну услугу кому-то, если мы уже оказали ему услугу, чем если бы мы получили услугу от этого человека.Эффект свидетеля: чем больше людей вокруг, тем меньше шансов, что мы им поможем.

Сама рациональная логика Аристотеля является принципиально «конспирологичной», так как подразумевает, что у любого явления есть разумная «причина» – внешняя «движущая сила» в виде создателя или мастера. Если же источник «движущей силы» находится внутри самой Вещи, то мы приходим к неизбежному логическому парадоксу, так как получается, что фундаментальной причиной Вещи является она сама («почему? а потому»).

Классическая европейская антропология, идущая от Аристотеля, есть эссенциалистская метафизика, рассматривающая человека как сущность и систему разнообразных сущностей и стремящаяся выделить из них некие основополагающие начала или же базовые элементы человеческой природы – своего рода неизменное порождающее ядро, которое определяет собой сложное многообразие человеческого существа во всех его проявлениях. Такой подход к человеку естественно соотносится с интуицией центра, он предполагает наличие некоего сущностного ядра, центра человеческого существа и ориентирован на его отыскание и изучение. Как мы видели, опыт современности ставит под сомнение, если не прямо отрицает это наличие неизменного сущностного центра – и проблема человека не может более ставиться как проблема отыскания и изучения такого центра. Однако интуиция «центра человека» сразу же подсказывает и альтернативу себе. Если человека нельзя более характеризовать «центром» – его остается характеризовать «периферией», а точнее – границей. Такая характеристика уже не может отсутствовать и, кроме того, она заведомо является не менее определяющей, нежели «центр».

Нет, бытие - не зыбкая загадка!Подлунный дол и ясен, и росист.Мы - гусеницы ангелов; и сладковъедаться с краю в нежный лист.Рядись в шипы, ползи, сгибайся, крепни,и чем жадней твой ход зеленый был,тем бархатистей и великолепнейхвосты освобожденных крыл.Набоков 6. 5. 1923.

Познание — это свойство социальности, напрямую связанной с понятием добра, когда его результаты важны, как возможность соотнести себя с опытом других людей.Потенциальное пространство, доступное для подобной социальной общности ввиду очевидных препятствий сегодня очень невелико — небольшая группа, пока это верхний порог доступного. Это то количество людей, которые собственными усилиями могут быть готовы прийти к тому, что их работа по обобщению познавательного опыта каждого из них ляжет в основу чего-то подобного, например, такой картине мира, где мораль будет не просто совокупностью норм поведения, не просто одним из элементов, а смыслообразующим центром. Как в центр картины, созданной общими усилиями, можно поставить то, что может быть только результатом серьёзного творческого и сугубо индивидуального исследования, непохожего ни на что чужое? Какой уровень согласия, уважения, доверия и личностной зрелости, знаний, подготовки и опыта здесь должен присутствовать? Какой может получиться такая картина? Вновь одни вопросы. Но такой результат определённо должен, во-первых, нести ощущение здоровья, обращать на себя внимание именно содержанием общепонятной жизненности подобно настоящей красоте, а не отдавать затхлой формальности и академической скукой. Во-вторых, быть пригодным и доступным инструментом для других людей на их путях познания.https://ext-3329082.livejournal.com/974.html

Краниопаги, то есть сиамские близнецы, соединенные в районе головы — явление крайне редкое, один случай на 6 миллионов рождений. Но Криста и Татьяна уникальны даже среди краниопагов: мозг одной сестры соединен с мозгом другой.Нейрохирурги обнаружили, что у них связаны глубокие области мозга, таламусы. Через таламус проходит информация от органов чувств и распределяется дальше в кору. У девочек образовалась уникальная структура — «таламический мост», толстый канал из нейронных отростков, который отчетливо виден на сканах. Нервные сигналы от ствола головного мозга Кристы могут поступать в мозг Татьяны, и наоборот. ... Каждая из девочек обладает опытом, незнакомым никому из ныне живущих семи миллиардов людей. У них есть прямой доступ к содержимому восприятия другого индивида....сестры почти не общаются между собой. Они охотно разговаривают с прочими людьми, но друг другу не произносят ни слова. Они внезапно поднимаются с пола и топают в соседнюю комнату, а у вас неуловимо возникает ощущение, что это не два человека, а одно целое. Или, во всяком случае, система из двух индивидов. Криста молча берет чашку и передает Татьяне. Причина в том, что Татьяне захотелось пить, а Криста находилась ближе. Сестру никогда не приходится просить вслух — она всякий раз знает, что нужно....У одного сознания теперь появляются два наблюдателя — остается проявить фантазию и придумать хитроумный эксперимент, невозможный до сих пор в истории науки. ...каждая из девочек — отдельная личность с индивидуальным характером. У них даже разные вкусы и темпераменты. Но это не отменяет возможности, что в их самоидентификации есть то, чего нет у нас. Например, помимо ощущения себя отдельной личностью (Я) они могут осознавать себя частью (МЫ)....А если сестры действительно способны подключаться к зрительной информации друг друга, нам, вероятно, удастся узнать, как выглядят сновидения. Одна из сестер сможет описать, что в данный момент снится другой. 2014 Денис Тулиновhttps://22century.ru/popular-science-publications/craniopagus https://windeyes.livejournal.com/554611.html

Пришел домой пораньше, когда жена дома, сразу к шкафу, открыл, а там, сука, кот! А я его ещё кормил, мерзавца!

«Ахматова, как и Гоголь, не хотела ничем владеть. Она раздавала подарки, которые ей преподносили, и несколько дней спустя их находили у совершенно других людей. Эта черта напоминает нравы кочевников, по необходимости и по склонности своей вынужденных пользоваться лишь временными благами. Жозеф де Местр упоминает об одном из своих друзей, русском князе, который спал в своем дворце где придется, не имея, так сказать, определенного спального места, поскольку жил с ощущением, будто он здесь проездом, остановился ненадолго, чтобы вскоре уехать».(Эмиль Чоран, «Магия разочарования»)Мне конечно не все равно где жить, и к обустройству жизненного пространства я отношусь не то чтобы с тщанием, но ревниво. Все должно быть мне адекватно, в чужих помещениях, даже в тех, что побогаче и понаряднее, мне неуютно. Тем более там, где все наоборот. В то же время вот это ощущение «он здесь проездом» сохраняется, не знаю когда оно началось, в школе может быть. Так вот ткнуть пальцем и с уверенностью сказать: «Это – мой дом» не выходит. И когда мы жили на съемных квартирах это было конечно суетно и неудобно, но в то же время почему-то спокойнее, я это понимал и дорожил этим ощущением. Покупка квартиры была чем-то вроде поражения. Сдался, уступил обстоятельствам. Теперь вот эта штука будет притворяться моим домом. Раньше было как-то честнее.

Приходит серьезный человек после смерти к апостолу Петру и говорит:- Я, наверное, чего-то не понимаю! Всю жизнь строил храмы, помогал бедным через благотворительные фонды, содержал тучу родственников, организовал несколько тысяч рабочих мест! Да я на улицах подавал! Что за ерунда? Почему это меня в ад направляют?Пётр засуетился от уверенности клиента, побежал куда-то всё перепроверил. Возвращается:- Да-да! Всё именно так! Вы абсолютно правы! Вы не волнуйтесь - деньги мы Вам вернём!https://shn.livejournal.com/4849340.html

- Если мне интересно, это получалось само. А нет... ну и ладно.Знаете, я не помню, чтобы обижался, когда собеседник в сети деликатно заканчивает обмен мнениями. Гораздо хуже, когда собеседник "вымогает" понимание. Но зачем это делать? вот мы мимопроходили, обменялись восприятиями, сказали, что было сказать, составили какое-то впечатление друг о друге и о предмете диалога, потом оно возможно будет само как-то там тлеть и развиваться, а возможно мы завтра уже не вспомним...Я сейчас практически не заставляю себя так делать. Раньше были френды в ЖЖ, с которыми как-то ещё понемногу понукал себя длить обмен соображениями уже и тогда, когда начинается усталость. Но там работали больше какие-то личностные мотивы, а не познавательные. Сейчас такого нет.- Я просто наблюдаю такую штуку - чтобы разговор между людьми действительно получился, приходится прилагать значительное волевое усилие.Для меня значительное, я замечаю это. Разговор на одном живом интересе во-первых, тянется ровно две итерации - когда оба собеседника высказали свои яркие личные мнения, после этого им говорить уже не о чем. Во-вторых, сам живой интерес - редкость.Наблюдаю я эту штуку примерно с года 2012, и с тех пор живость интереса гаснет и гаснет.- Да, есть такое. Длинные, углубляющиеся обсуждения темы, "длинною в ночь и более" ушли.Под этот вопрос надо тоже отдельный разбор у И-П запиливать:) ...Дело ещё в том, что нам сейчас не по 25 лет. И потребность в информации о Другом, и ресурс для обсуждения — меньше. А цели, настоящей, большой, ради которой вот конкретно нам нужно выяснить глубокие свойства личности или книги — нет. Появится цель, появится большое углубление...- А по поводу устройства сознания у меня такие странные представления, что, кажется, так как я хочу это видеть - об этом вообще никто не писал. Это надо собирать из Штайнера, немцев, визионеров и такой-то матери. Туда просто никак, никаким боком не ложится весь современный дискурс про мозг, программы, компы, нейроны, информацию, вот это все.- А вот я в ваших рассуждениях тону, потому что у вас много отсылок к разным текстам, которых я не читал. Я вообще почти ничего из таких вещей не читал. ...Это я к тому, что когда вижу ваши рассуждения с отсылками, только топчусь в сторонке. Фамилии умные,а что они писали — кто их знает.https://ivanov-petrov.livejournal.com/2365261.html?thread=179760205#t179760205

Музыкальный слух имеет психофизиологическую природу, он подразумевает эмоциональное восприятие музыкальных образов, различение характеристик, качества звуков, в конце концов, он требует тренировки и развития, в том числе, посредством личного освоения музыкального инструмента (к числу которых относится и человеческий голос). Развитием музыкального слуха также занимается специальная педагогическая дисциплина — сольфеджио. К понятию "слух" относят не только точность, но и высоту, громкость, тембр, интервалы, кучу других нюансов плюс восприятие связей между отдельными звуками в цельном контексте музыкального произведения.Идеальный слух для музыкантов — это тот же идеальный газ для физиков. Теория.На деле же слух различают абсолютный, интервальный, внутренний, мелодический, гармонический, ладовый, полифонический, интонационный, ритмический, тембральный, фактурный и архитектонический. Каждый музыкант в себе несёт сочетание перечисленного в той или иной степени врождённости и развитости. rumata https://ivanov-petrov.livejournal.com/2366354.html?thread=179888530#t179888530

Тело — это великий разум, великое множество с единым сознанием, война и мир, стадо и пастырь. Орудием телу служит и твой маленький разум, который называешь ты духом, брат мой, он — всего лишь орудие и игрушка великого разума — тела. «Я», — говоришь ты, гордясь этим словом. Но важнее — хотя ты и не хочешь этому верить, — гораздо важнее тело твое и великий разум его; оно не говорит «Я», а созидает его. Все, что испытывается чувством и познается умом, никогда не имеет в себе конца своего. Однако чувство и ум хотят убедить тебя в том, что они — цель и предел всех вещей: так тщеславны они. Чувство и ум всего лишь орудия и игрушки: за ними скрывается Самость. Она ищет глазами чувств и слушает ушами ума. Самость всегда прислушивается и ищет: она сравнивает, подчиняет, разрушает и завоевывает. Она господствует и повелевает даже твоим «Я». За мыслями и чувствами твоими, брат мой, стоит могущественный господин, неведомый мудрец — Самость имя ему. В твоем теле живет он, он и есть тело твое. В теле больше разума, нежели в высшей мудрости твоей. И кто знает, зачем вообще нужна телу высшая мудрость?

рефлексия чистой логики над собой достигла к концу XX века критической точки и поставила вопрос о статусе уже самой логики. Дело в том, что в отличие от математики, рефлексия чистой логики континуально размножилась. Сейчас мы имеем континуумы различных классов неклассических логик. О единстве символической логики не может быть и речи, столь удивительными и неожиданными свойствами и моделями обладают некоторые представители неклассических логик. Происходит структурализация исходных понятий логики и семантики, а именно структурализация самих истинностных значений и точек соотнесения в семантике возможных миров в виде различных алгебраических структур. Что приписывается высказыванию? Чем является высказывание? Что собой представляют логические операции над этими высказываниями? Это становится всё большей проблемой. Возникает вопрос об иерархии, взаимоотношениях и классификации всех этих логик (что сделать невозможно) или хотя бы их определённых классов. Становится всё более ясным, что компьютеры, в основе которых лежит классическая логика, какой бы вычислительной мощностью они не обладали, никогда не приблизятся к логике человека, создавшего эти компьютеры. Все эти проблемы уже принадлежат XXI веку.

Существуют две точки зрения, что мы глубоко не понимаем Благую весть, человек сильно изменился, и нам необходим перевод на современный язык, существует и более радикальная точка зрения, что человек настолько изменился, что Благая весть должна быть высказано совсем по другому и о другом.Но мне кажется, что опять же люди сейчас столь разные, что и то и другое правда. Если брать высказывание о любви к врагам, то можно сказать, что вовсе не наши симпатии привязывают нас намертво к нашему жизненному миру, а наши антипатии, ненависть, обиды. Сильнейшие цепи нашего эмпирического я. Ведь если в простоте делать спокойно и мирно то что тебе ненавистно, против чего восстаёт все твоё существо можно назвать смирением. И можно поставить знак равенства между прощением и самоизменением, не можешь простить значит не можешь изменится, как бы не казалось, что меняешься и развиваешься.Ведь когда по настоящему происходит самоизменение реальность мгновенно двоится —ты смотришь на себя прежнего на свои поступки, мысли и тебя сжигает стыд, вина, шок как ты мог быть вот таким на этом фоне твои обиды это такая шелуха и я ещё обижался и ненавидил

Литературу — ради гармонии частей, ради выражения идеи, которую нельзя сформулировать в виде какой-то мысли (скорее, идея — это опыт мышления: то, что становится видно и доступно). Чтобы сделать гармоничным и потому пригодным для употребления опыт. Части — это, во-первых, персонажи. Сплетение персонажей — это сюжет. События — фабула. Гармония нитей сюжета поэтому. А ещё — гармония языка, то есть пробуждаемые словами образы не рушат, а поддерживают друг друга, образуя единую ткань. Это — хороший, литературный язык, но сейчас его нет: мы не имеем образцов современного языка. Литература (нечто написанное хорошим языком — для этого обязательно нужно воображение) бывает и не художественной, хотя это редкость; а, например, научной — гармония персонажей не ставится как задача, потому что познание не через гармонию, а через разум, а вот гармония языка — ставится.

"Истинная сущность любви состоит в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, забыть себя в другом «я» и, однако, в этом же исчезновении и забвении впервые обрести самого себя» Любовь означает вообще сознание моего единства с другим, то, что я не изолирован для себя, а обретаю моё самосознание только как отказ от своего для-себя-бытия и посредством знания себя как своего единства с другим и другого с мной. Но любовь есть чувство, другими словами, нравственность природного в форме: в государстве любви уже нет, в нём единство сознаётся как закон, в нём содержание должно быть разумным, и я должен его знать. Первым моментом в любви является то, что я не хочу быть самостоятельным лицом для себя и что, если бы я был таковым, я чувствовал бы свою недостаточность и неполноту. Вторым моментом является то, что я обретаю себя в лице другого, что я обладаю в нём значимостью, которую он в свою очередь обретает во мне. Поэтому любовь - самое чудовищное противоречие, которое рассудок не может разрешить, так как нет ничего более неподатливого, чем эта пунктирность самосознания, она отрицается, и я всё-таки должен аффирмативно [те. утвердительно] ею обладать. Любовь есть одновременно создание и разрешение противоречия; в качестве его разрешения она - нравственное единение"Георг Вильгельм Фридрих Гегель

Идея о каре Господней уже мало понятна в наш гуманный век, ее заменяют идеей примерно "мучительное осознание собственного несовершенства". Несовершенства - в чем?Чтобы чувствовать остроту контраста между несовершенным и совершенным, чтобы она жгла пламенем - надо очень хорошо знать совершенство. Причем собственное возможное совершенство, вот прямо глубоко личное - иначе, опять же, зачем сотрясать воздух. На этом месте мы думаем примерно "ну да, разрыв между желаемым и действительным, идеалом и реальностью" и вздыхаем - ну да, да, он всегда будет по определению, можно посокрушаться и пролить слезы. Так вот нет. Разрыв не на этом уровне, не там, где мы понимаем желаемое и идеалы.Разрыв там, где лично ты на телесном прямо ощутимом уровне или огонь неугасимый вечный, или прах смертный и умрешь навсегда, настолько с концами, будто тебя никогда и не было и смысла нет.Об этом контрасте - все эти тексты, четыре Евангелия и прочее до и после. ...А вот как представить себе силу, что может обратить прах в огонь, причем не обязательно - молитва смиренна, это не бумажка с гарантией. Мы зверски убили Бога, теперь можем и расслабиться, угу. И действие по поднятию огня из праха именуется "помилованием". Непостижимая любовь-сила. Мы знаем только любовь-слабость, а здесь - сила.Но Иисус довольно добрый чувак, он намекнул, как можно почувствовать эту идею. Попробуй ты, вот лично ты, простить врага своего, ненавидящего тебя. Вот здесь и огонь. Переводя на современный язык - тому, кого ты ненавидишь предельно всеми фибрами души, чье существование нужно отменить вот прямо сейчас, внутренним актом силы даровать жизнь. То, что произойдет в душе при этом, если сможешь - немного дает представление о силе Божьей любви. https://shn.livejournal.com/4848671.html

Японцы не создают произведения искусства для удовольствия, там совсем другая философия, и цели отличаются от целей Западного человека. Их цель через созерцание показать красоту и уродство этого мира. Одно без другого невозможно. Если есть Басё, то должен быть иямису, если есть воспевающий красоту природы Хирошиге должны быть окрававленные девочки-аниме, если есть сад камней с его воспеванием бессмертия должно быть харакири с неаппетитными физиологическими подробностями. trotka https://ivanov-petrov.livejournal.com/2366354.html?thread=179867794#t179867794

- Как говорит Риккерт, ценности вообще не относятся к бытию. Это хорошо видно на примере отрицания: отрицая ценность удовольствия, мы не отрицаем существование удовольствий.Погибель как ценность вполне может приносить инклюзивное счастье. Однако парадокс в том, что оно же будет несчастьем для нигилиста.- А к чему относятся ценности?Для меня ценности это структуры вдоль которых протекает бытие, русла смысла, ориентирующие принципы структуры происходящего. Таким образом отказ от одних русел в пользу других можно рассматривать как выбор бытия для одних способов и выбор небытия для других способов проявления. - Ценности — это особый мир, ни объективный, ни субъективный, ни бытие, ни небытие. Но при этом они вполне могут определять бытие, давать ему форму, направление и тому подобное. Похоже на то, как властвует миром трансцендентный миру Бог.https://yuritikhonravov.livejournal.com/392838.html?thread=2750854#t2750854

— А как вы росли? Расскажите.— Я маму всегда стеснялась. Мы очень бедно жили. Летом ездили на дачу.— Полоть дурацкую картошку?— И ягоды собирали в лесу. Все девочки ели. А мы собирали на продажу. И надо мной смеялись, что моя мама ягодами у дороги торгует. Я на море только в десятом классе поехала.— А что делали вы?— А мне говорили: "Учись". Может быть и из-за этого у меня проблемы с мужчинами, что меня не научили, как с мужчинами общаться.— Нет, проблемы у вас не из-за этого. А из-за того, что вы не видите того, как много ваша мама для вас сделала.— Да, что она для меня сделала?! Я всё сама!— Конечно, сама. Кто оплатил ваше образование? Кто полол дурацкую картошку, чтобы у вас была еда? Кто собирал чернику и продавал, чтобы собрать вас в школу? Если я правильно посчитала — ваше детство это девяностые. Я их хорошо помню. Когда денег не было совсем, когда люди выживали благодаря картошке.— Вы только о материальном! А ведь есть же ещё и духовное! Дружба! Доверие!— Легко говорить о дружбе и о доверии, когда у тебя всё есть. Трудно, когда тебе нечем кормить ребёнка. И ваша мама сделала всё, что смогла. Она сделала ровно столько, сколько смогла. Она дала вам то, благодаря чему вы можете делать то, что делаете. Да, ей тяжело, да она не понимает, как можно жить по-другому, но её жизненная стратегия, судя по вам, оказалась успешной. А дальше ваша задача.— Какая?— Подумайте.Когда я училась в университете на психфаке, один из наших преподавателей сказал: «Родители всегда неправы, но у вас есть выбор какую жизнь вы хотите прожить, и этот выбор у вас есть благодаря вашим родителям». У наших родителей была не самая простая жизнь. Я хорошо помню своё детство. Я помню, как мама и бабушка кипятили бельё и стирали его вручную. Я помню, как мы жили, когда родителям по полгода не платили зарплату. И я помню зиму, когда у нас не было никакой еды, кроме картошки и консервированных овощей с дачи. Я помню, как плакала моя мама, когда в школе украли мою сменную обувь и не было денег, чтобы купить новую. Елена Пастернакhttps://irin-v.livejournal.com/2403364.html

Бывает, что мир умирает. Мир может быть неживым. Мир вообще может не быть. Как вернуть мёртвого вселенского Левиафана к жизни и к Божьей игре? Именно об этом тема субстанции.Философом, подарившим западному миру ясность живой вещи, стал Рене Декарт. Об этом говорили многие и до него, но именно он показал неопровержимость этой вещи, её самоочевидное «вот!».Рене Декарт – философ великодушия. Великая душа – самый уместный образ для понимания личности Декарта и его философии. Я буду говорить о душе и о её способности стать живой и огромной.Мир не гарантирован. Мир может быть мёртвым, он может не быть. Бытие мира не предзадано, не натуралистично. Существует расхожее мнение, будто именно Декарт повинен в создании мертвенной картины мира. Это оскорбительная ложь. Декарт не убивал мир. Декарт просто присутствовал при смерти мира. Картезий жил и мыслил во время Тридцатилетней войны. Ожесточённая борьба католиков и протестантов ознаменовала собой конец старого мира. Пирронизм Монтеня, давший начало радикальному сомнению Декарта, питался очевидностью: наступает ночь мира. Джон Донн в поэме «Анатомия мира» пишет: «Все новые философы в сомненье: эфир отвергли – нет воспламененья, исчезло Солнце, и Земля пропала, а как найти их – знания не стало». Здание новоевропейской науки было возведено посреди руин волшебного мира....Самодостоверная вещь, которую нашёл Декарт, была равна провалу мира. Декарт обнаружил Вещь. Он её так и назвал – res. И вещь эта – душа. Res cogitans – вещь мыслящая. Естественный свет разума высветил свет разума – самого себя. Декарт редко употребляет слово anima, но для него «душа», «сознание», «мышление», и даже «Я» суть синонимы. https://seashellfreedom.livejournal.com/87307.html

Неужели нельзя жить духовными интересами? Да можно и нужно, но так называемые духовные интересы имеют свойство становиться ложью. Самое плохое делают с философией, когда с ней что-то делают, берут и применяют, извлекают выводы. Надо запомнить, что философия не такая вещь, чтобы ею можно было что-то делать. Зачем же она тогда нужна? Не надо хитрить и лавировать: в ответ на этот вопрос надо иметь смелость сказать, что она НЕ нужна. «Чтение философии»

Мы наполнены готовым знанием. Откуда в нас столько его? Мы собственно шагу не ступим без знания, которое само собой разумеется. Поэтому если я спрошу, что такое собственно идея, на меня с удивлением оглянутся на бегу. Я не учился на философском факультете, не слушал университетские лекции о Платоне, а то бы знал как все. В хорошем случае любезный человек, чтобы проверить себя, откроет ради меня энциклопедию. Там написано, что идея это понятие о вещи. Но у Платона идея не понятие о вещи, а вещь, притом первая и прежде всего не такая, какую можно было бы понять нашими понятиями. Стало быть не от Платона все хорошо знают что такое идея. Мы знаем вещи, массу вещей неведомо откуда; ну просто черт знает откуда мы знаем миллион вещей. Всё это наше знание не наше, Бог знает чье оно. И в Платона мы заглядываем вовсе не для того, чтобы он исправил нам наше знание.«Толкование сновидений»http://www.bibikhin.ru/tolkovanie_snovidenii

Бог дал человеку свободу осуществиться или не осуществиться, состояться или не состояться, быть или не быть. Дай и ты Богу свободу быть или не быть. Бога нет. Бог настолько свободен, что Его нет. Он не привязан даже к обязательному бытию.

* типы влияния *Давайте рассмотрим, как один объект (вещь, система) может влиять на состояние другого объекта (вещи, системы). (1) Простейший вариант - прямое физическое/энергетическое воздействие: шар ударяется о шар, огонь нагревает воду. При этом энергия воспринимающей системы увеличивается на столько, на сколько ее убыло в источнике воздействия. (2) На физическом уровне можно еще выделить косвенное, пусковое влияние, когда слабое воздействие высвобождает в другой системе гораздо больше энергии, чем энергия воздействия: падение камня вызывает лавину, попадание нейтрона в ядро приводит к его распаду с выделением энергии. (3) На химическом уровне тип влияния систем/молекул друг на друга зависит от их структуры - молекулы могут быть и индифферентны друг к другу, и самоуничтожиться при контакте (с образованием других молекул). Энергия при этом может как выделяться, так и поглощаться из среды. (4) Следующий тип химического влияния - каталитический - также определяется структурой системы/молекулы, но при этом сама молекула-катализатор, запустив химическую реакцию, не изменяется, то есть для влияния достаточно только ее присутствия. (5) Далее принцип влияния без прямого энергетического воздействия развивается в живых системах. Простейшим типом такого влияния является признаковое, при котором живой организм изменяет свое состояние, фиксируя некоторую особенность, признак другого объекта (живого или неживого): реакция на запах, внешний вид, тип движения. (6) Следующее, сигнальное, влияние также инициируется признаком, но только не нейтральным, а специфическим, специально заточенным под вызов конкретной реакции: отпугивающая окраска, брачные танцы, сигналы опасности. (7) От сигнального влияния один шаг до знакового, в котором для вызова специфического изменения системы, используется специально созданный для этого объект - знак: жест, слово, сигнал светофора. (8 ) Завершает список типов влияния - текстовое, при котором реакция системы происходит не на отдельный знак, а на структуру знаков, которая инициирует в системе появление новых знаний (что существенно отличает текстовое влияние от знакового, возможного только благодаря уже существующему знанию и не прибавляющего ничего нового).

Из школьных сочинений. Рано утром Базаров пошёл ловить лягушек и быстро нашёл с ними общий язык.Скрываясь от полиции, Ленин ехал в топке паровоза.Инженер был одет просто: на голове у него была фуражка, рубашка и брюки.Муму работал в Москве дворником.Онегин - это друг Пушкина. Они вместе были на дуэли.Выбирая имя и отчество для Акакия Акакиевича, Гоголь не пожалел своего героя.Ей понравился Грушницкий, хотя он и был под шинелью.Когда отряд пустился в погоню, гусар вскочил в седло и полностью отдался лошади.Тургенева не удовлетворяют ни отцы, ни дети.Мцыри наблюдал за грузинкой и симпатизировал ей в кустах.Вещий Олег умер от змеи, которая выползла из его черепа.Хотя я не помню, что лично мне писал Пушкин, стихотворение произвело неизгладимое впечатление.На ноге у вратаря команды была перевязанная нога.Декабристы были страстно далеки от народа, о чем вспоминал Ленин. Именно этой страстью они разбудили Герцена.Чацкий был самодостаточен. Об том говорит, хотя бы, отсутствие у него детей.И тогда Раскольников вопрошает: «Тварь я ходячая или кто?»Петр Заломов нес красное знамя, по поводу чего все время вспоминал мать.Серая Шейка грустно опустила зад в ледяную воду...Обломов любил лежать на диване совершенно один. Этим он непонятен нам, молодым современным читателям…Онегин был реально советским человеком, поэтому развлекался на балах.Мы видим отца Базарова с лопатой в саду. Он лечит крестьян.Кабаниха нащупала у Катерины мягкое место и каждый день давила на него.Наташа была истинно русской натурой, очень любила природу и часто ходила на двор.Нос Гоголя наполнен глубочайшим содержанием.Обломов Ольгу любил, но не испытывал к ней никаких чувств.В пещере первобытного человека всё было из шкур животных, даже жалюзи на окнах.Аня, сидя на стуле, спала, и мимоходом ела булку.Из всех женских прелестей у Марии Болконской были только глаза.Кругом было тихо, как будто все вымерли… Какая красота!Его глаза с нежностью смотрели друг на друга.Стихотворение написано в рифму, что иногда наблюдается у поэта.В "Вечерах на хуторе близ Диканьки" Гоголь описывает ведьм, леших и прочих безобразных личностей того времени.Быть взрослым очень трудно. Работа с утра до ночи,потом ипотека и смерть.Хлестаков сел в бричку и крикнул: "Гони, голубчик, в аэропорт!"Названием своей поэмы Грибоедов сразу дает понять читателю, что не надо умничать.Чацкий считал, что лучше “горе от ума”, чем от его отсутствия.Есть такое утверждение, что Пушкин приходит к нам всю жизнь. Конечно, это верно, но лично ко мне всю жизнь приходит Лермонтов.Из произведений Некрасова крестьяне, наконец, узнали, как им плохо живется ну Руси.Муза Некрасова - олицетворение конца всему.Надо заметить, что все в лирике Пушкина удивительно гормонально.Толстой много раз переделывал "Войну и мир", чтобы нам было легче ее изучать.Татьяна - простая деревенская девушка из семьи богатого помещика.Печоpин отвеpнyл головy набок и пошел домой.Глядя на величественное дерево, Андрей Болконский чувствует себя таким же дубом.Базаров и Павел Петрович, при внешней противоположности, настолько схожи, что им даже не удалось создать семью.Тургенев, как настоящий барин, любил поохотиться на своих собак.Папа у нее хороший, мама - добрая, а бабушка - в деревне.

Adagio sоstenutoВчера закончилась война,ну якобы война,А я лежу в реке у дна,и даже ниже дна,И надо мной стоит вода,тяжелая вода,И где-то высоко гудятэлектропровода.Там, где вчера мела метель,небесное стекло,там тени синим на снегуи зелена хвоя,там волк, и клест, и свиристель,и все белым бело,а под водою рыбы спят,и камни спят, и я.О чем был спор, за что был бой,наверно, о любви,за справедливость, за закон,за жажду правоты...А здесь под толщей ледянойи сумрачной водыхолодный медленный песоки нету суеты.Там, наверху, летит, гремит,там жизнь берет своё,там все блистает, и искрит,и рушится, звеня.А здесь глухая тишина,покой и забытьё,и сновиденья спящих рыбскользят через меня.https://tikkey.livejournal.com/598794.html

«Быть, но так, как если бы не был; иметь, но так, как если бы не имел — вот наивысшее и в человеке, и повсюду» — Шеллингhttps://hyperboreus.livejournal.com/198469.html

Я не могу слышать, когда о детстве или о молодости вспоминают снисходительно, с усмешкой, удивляясь собственной наивности. Детство и молодость — время роковое. Угаданное верно — определяло всю жизнь. И ошибки тех дней, оказывается, были на всю жизнь. То, что мы старались все называть, понимать как бы заново, в сущности, определило многое и в хорошую и в дурную стороны. Я научился становиться лицом к лицу с предметом. Без посредников. Но зато потерял веру в чужой опыт и в то, что можно что-нибудь узнать не непосредственно. Евгений Шварцhttps://asidenko.livejournal.com/399790.html

И, конечно, утверждение, что мы должны следовать истине, отнюдь не истина. В своей жизни люди руководствуются множеством идей. Истина — это одна из них; но есть и другие — к примеру, свобода и независимость мысли. Если Истина, как ее представляют некоторые идеологи, оказывается в противоречии со свободой, то у нас есть выбор. Мы можем отвергнуть свободу. Но мы можем и отбросить Истину. (Или мы можем принять более изощренное представление об истине, которое уже не будет противоречить свободе

Да, пространство текстов настолько перенасыщено, что... как-то трудно добавлять в него еще один текст. Слишком много. Никому не надо.С другой стороны, ведь надо же. Людям и сейчас надо слышать разумный голос. Видеть связно выстроенное слово, которое не убивает живую реальность, а поддерживает. Совсем нет хороших книг про устройство души, люди в неведении о том, что у них происходит, вместо этого чушь про нейроны и социальную природу разума. О том, как мыслить - тоже нет. Вся сверхчувственная сфера - заброшена, обрывки ее по древним философам, по теологам, по эзотерикам, современный человек и не возьмется это собрать воедино, нужны новые книги об этом.Нужны хорошие художественные книги, про связность, истину и добро, где будут не разрушаться старые смыслы, а создаваться новые. Все это действительно надо, пусть люди об этом словами не скажут, они сами не понимают, что это им надо, но все же что-то чувствуют. shn https://ivanov-petrov.livejournal.com/2364543.html?thread=179366271#t179366271

Вообще у людей все странно, все неровными кусками какими-то. Есть тело, сложнейшее устройство, целостность целой кучи элементов мира, оно живое и оно имеет свою память и какую-то связь с живущим в нем. Есть душа, нечто текучее, жаждущее просвещения мыслью, но никто нихрена не мыслит. Есть личность, которая формируется как попало и после смерти растворяется, как не было. Есть Я, которое вообще как здрасте болтается - человеку его выдали, но он себя осознает и из себя действует по большим праздникам. И все разнородно и друг друга не знает! Есть куча устаревших учений, которые требуют отбросить самосознание себя и действие из себя - в то время как идиоту же очевидно, что нечего тут отбрасывать, тут наоборот, надо начать. https://shn.livejournal.com/4841757.html

На самом деле объяснить смысл специальной теории относительности (СТО) не составляет никакого труда. Для этого вспомним сам принцип относительности. (Который сформулировал кто? Правильно… Галилей! ;) А нам он известен как… именно! Как первый закон Ньютона, который говорит нам, что все физические процессы инвариантны относительно инерциальных СО, т.е. движущихся равномерно и прямолинейно. Пространство и время в те времена полагали абсолютными, так что скорость получилась относительной, т.к. её величина имела смысл только относительно заданного тела, служащего центром системы отсчёта (СО). И всё было хорошо, пока Герц и Хевисайд не изобрели уравнения Максвелла, и не обнаружили, что для инерциальных СО, эти уравнения не инвариантны. Эту ситуацию исправил Лоренц своими преобразованиями. И вот тут на сцене появляется Эйнштейн и говорит: А давайте мы теперь эти формулы, выведенные для Э-М волн, применим обратно к механике, и назовём это всё специальной теорией (относительности), круто звучит?! Вот и все тогда решили, что круто! Ну, правда, пространство и время теперь значит – относительны. Круто же??А теперь следите за руками. Да, при Галилее пространство и время считались абсолютами. Но Эйнштейну, при формулировке принципов СТО, пришлось постулировать инвариантность скорости света. А если скорость инвариантна (т.е. неизменна, т.е. абсолютна), то чисто из размерности скорости (м/с) мы понимаем, что теперь и метры и секунды у нас относительны. Относительны по отношению к этой самой скорости, то есть - скорости света. Вот и весь смысл СТО и источник её «сложности». Это теория в которой СО привязана не к телу, а к скорости. Т.к. формулы Эйнштейн содрал у Лоренца. Но для Лоренца (и Пуанкаре) это проблемой не было, т.к. они создавали теорию электромагнитных волн как упругих колебаний эфира, и никаких «тел» там не было. Эйнштейн же, просто применил эту волновую математику к классической механике. Да, всем нам до сих пор гораздо привычней и удобней считать пространство и время инвариантными, а скорость – относительной. Но если мы примем инвариантной – скорость (м/с), то пространство (м) и время (с) становятся относительными автоматически. В этом собственно и состоит весь смысл СТО, и никакого другого смысла лично я у неё не наблюдаю. https://anti0h.livejournal.com/83616.html

никакая мысль, никакое чувство, никакое поведение не бывают позитивными или негативными сами по себе. Они становятся теми или другими, смотря по тому, помогают они конкретно вам конкретно сейчас или вредят.https://anairos.livejournal.com/207314.html https://anairos.livejournal.com/51818.html

Интуитивные представления о физике окружающего мира есть не только у людей, но, к примеру, у шимпанзе и собак. Про собак в недавней статье в Biology Letters пишут сотрудники Венского университета. ...Затем перед собаками ставили экран, а на экране показывали видео: два шарика, катящиеся навстречу друг другу. Шарики сталкивались, и тогда один останавливался, а второй откатывался назад — всё в согласии с обычной механикой. После того, как собаки насмотрелись на сталкивающиеся шарики, им показывали второе видео, на котором первый шарик останавливался до того, как встречался со вторым, а второй безо всякого столкновения вдруг начинал катиться обратно. Собак это удивляло: во-первых, они смотрели на неправильные шарики дольше обычного, а во-вторых, у них расширялись зрачки. И долгий взгляд, и расширенные зрачки считаются признаками удивления. Эти же признаки используют, например, когда изучают психологию маленьких детей, которые ещё не могут говорить, или взрослых, когда хотят узнать какие-то бессознательные реакции (и насколько эти реакции отличаются от того, что люди говорят).В общем, авторы работы делают вывод, что собаки способны отличить правильную физику от неправильной.

«Итак, в заключение: судя по тому, какие нейронные взаимосвязи лежат в основе явления «выученной беспомощности», по всей видимости, в изначальных экспериментах беспомощность не была выученной. Скорее, напротив: пассивность и усиление тревожности - это дефолтные реакции млекопитающих на длительные неприятные явления. То, чему можно выучиться, связано с корой головного мозга: с тем, что неприятных явлений можно избежать в будущем. Эта нисходящая совокупность нейронных связей, от ВПК к ДЯШ и прочим структурам, действует, подавляя эти дефолтные реакции. Мы отдаем себе отчет, что в теории объяснительного стиля «надежда» состоит в основном в привычке ожидать, что грядущие скверные события окажутся не вечными, глобальными и неконтролируемыми, а скорее временными, локальными и контролируемыми. И подобные ожидания, вероятно, являются наилучшей естественной защитой от беспомощности. Так что мы бы сказали, что нейронную связь между вентромедиальной префронтальной корой и дорсальным ядром шва уместно будет называть «нейронной цепью надежды». https://www.ncbi.nlm.nih.gov/pmc/articles/PMC4920136/#S20titlehttps://kot-kam.livejournal.com/3228529.html

"мечтайте, но избегайте того, чтобы мечты превращались в фантазии".Однако он не пояснил, в чем разница. Почему одно хорошо, а другое не очень?Можно заметить, что разница в волевом моменте. Если я о чем-то мечтаю, значит, хочу этого достичь, стремлюсь получить это. Если же фантазирую, то всё, приплыли... Руки опустились. А как утверждают мозговеды, мозгу все равно, имеет ли он дело с реальностью или иллюзией.https://bluxer.livejournal.com/455826.html

На человеческом существовании порой лежит и отпечаток того, что можно, пожалуй, назвать отчаянием. Человек действует - читает, сердится, трудится, исследует, добивается чего-то, зарабатывает деньги - и в последнем отчаянии (иногда безотчетном) он говорит себе, что все это как целое не имеет никакого смысла и, если задается вопрос о смысле целого, то будет правильно заглушить его и отвергнуть как не имеющий ответа и потому бессмысленный". К. Ранер.https://pavel-g-m.livejournal.com/326947.html

выученная беспомощность - это не плохое и не хорошее, это естественная реакция, и как любая естественная реакция, она может быть уместной и неуместной. Выученная беспомощность - это способность смириться и жить дальше в невыносимой ситуации, в которой ты на данный момент ничего изменить не можешь. Это очень важная вещь: она позволяет не тратить силы впустую, а направить их на что-то другое - хотя бы на то, чтобы дожить до момента, когда ситуация изменится сама собой. Выученная беспомощность плоха тогда, когда ситуация изменилась, а ты этого не заметил.

Люди разучились быть спокойными. Либо позитив, либо напряжённость, либо ещё что похуже.Спокойствие и незаметная полуулыбка — вот идеальный объект, который потом будет себя узнавать и, при этом, оставаться довольным портретом. Понимаю, что я описываю Джоконду, ну так об этом и речь.И сейчас таких портретов не бывает, а раньше были все такие.Я говорю во время съёмки: "Не улыбайся", и человек становится мрачным. Середины нет. Я говорю: "Опусти брови", и человек хмурится. Кто-то тянет подбородок, кто-то (я, например) выпрямляет спину. Мы постоянно сопротивляемся, становясь от этого недовольными, беспомощными и непохожими.

А ведь не так просто провести границу между собой и миром, можно ведь сказать не наполняем себя: а состоим из облаков, камней, волн и ветра

«действительность, которую мы создаем актом восприятия и соединением бессмысленных кусков в общем понятии»Мы таким образом создаем не столько действительность, сколько самих себя, наполненных понятиями облака, камня, волны, ветра, стола и т д. Эти логические объекты и смыслы создает не Природа, их создаем мы сами, раскрашивая окружающую реальность смыслами и рисуя в ней карандашом нашего восприятия границы логических понятий

Футбол, по сути — обратная сторона японского сада камней. Там из 15 камней всегда какой-то один не виден, притом все неподвижны. В футболе же они все куда-то бегут — но так же один футболист или мяч остается незамеченным, тогда и происходит сатори гол

– Законы вселенной никогда не нарушаются. Твоя ошибка в мысли, будто те крохотные закономерности, что мы наблюдали на одной планете в течение нескольких веков, и есть истинные незыблемые законы. Между тем они – всего лишь отдалённые отголоски, приносимые истинными законами чаще прочих.– И поэтому, – добавил Деннистон, – ничто в природе не бывает полностью предсказуемым. Всегда есть исключения.К.С. Льюис, "Мерзейшая мощь".

у природы нет законов — есть только глубоко укоренившиеся привычки. Некоторые из них сформированы ещё миллиарды лет назад. Некоторые — в более позднее время. Некоторые, возможно, формируются прямо сейчас, у нас на глазах и с нашим участием.Чудо — это когда мир просыпается и поступает не привычным образом, а как-то по-другому.

Сторонники конструктивизма полагают, что не существует никакой иной реальности, кроме создаваемой человеком. А радикальные конструктивисты вообще утверждают, что вся реальность и суждения о ней — антропогенны, антропоморфны и аксиологичны. То есть, не существует одинаковой для всех объективной и независимой от людей реальности. Также как не существует независимой от людей, одинаковой для всех объективной, «божественной» по своему статусу, истины.

Согласно конструктивистам, принципиальное отличие человека от других существ в том, что это не созерцательное, и даже не просто активное или деятельное, а именно конструктивное, творческое и постоянно «самотворящее» себя существо[2].

Родишься тварью бессловесной,Живёшь, орёшь без языка,Не мыслишь — чамкаешь, покаНе сорвана с мозгов чекаУпрямой парадигмой местной.А дальше — царствие твое:Великий, жалостный, могучий,Обросший руганью колючей,Кристальный, пахотный, вонючий,Качающийся с «ё» на «е»!Твоё, безжалостный грамматик,Непредсказуемый службист,Не выросший до многих …,Но об одной — весьма речист,Творец невиданных тематик,Любитель многосоставныхИ многосложных изъяснений,Разболтанный от осенений,Но крепче всех и несомненнейУмеющий разить под дых,Шершавый, угловатый, льстивый,Неловко стелющий верхам,Веками грядовавший хам,Послушный мату и стихам,А в прочем — ученик ретивый,Слепивший англицизмы встык,А галлицизмы вплетший в рядно,Неметчины глотнув изрядно -Да хоть с татаркой, лишь бы ладно! -Ты русский, всё-таки, язык!Училка в школе рыкнет волком,Писатель одарит словцом,Соцсети брызжут кипятком, -Мы живы нашим языком!(Других-то и не знаем толком...)https://loki-0.livejournal.com/76178.html

Ф.Р. Анкерсмит, который (наряду с Х. Уайтом) по праву считается одним из родоначальников нарративной философии истории, отмечает, что философия XX в. по преимуществу имела дело с языком в модусе высказывания или суждения, тогда как вопросы, связанные с повествованием, практически не попадали в её поле зрени[14]. Причину такого невнимания к проблематике повествования (или нарратива) Анкерсмит усматривает в методологическом предубеждении, свойственном философии языка XX столетия. Оно заключается в том, что повествование (нарратив) будто бы представляет собой простую сумму единичных высказываний. Истинное единичное высказывание рассматривалось как «простейший строительный блок в здании нашего знания о мире»[15]. Анкерсмит показывает, что это предположение является совершенно произвольным. Вопрос о природе нарратива, нарративного дискурса, не может быть сведён к вопросу об истинности единичного высказывания. Сделанные Анкерсмитом замечания относительно недопустимости редукции теории историописания к эпистемологическому анализу единичного высказывания о прошлом, имеют принципиальный характер и позволяют обосновать нарративную философию истории как самостоятельный проект, не сводимый к философии языка (в том виде, в каком она предстаёт у классиков аналитической философии – Рассела, Витгенштейна, Куайна).Однако в целом нарративная философия истории остаётся ограниченной рамками наличного языка историописания. Эту ограниченность Анкерсмит пытается преодолеть в своих более поздних работах («Возвышенный исторический опыт»[16]).

«Нарратив мы должны связывать не с характером объектов (событиями, к примеру), а со способом организации наших повествований о прошлом, или приданием ему, если угодно, трансцендентального статуса»

Лингвистический поворот означает не просто расширение проблемного поля философии за счёт включения в него вопросов, связанных с осмыслением сущности языка, но кардинальное изменение самого типа философской рефлексии. Лингвистический поворот является одним из важных индикаторов и факторов перехода от классической философии к неклассической, от «метафизики» к «постметафизике». Как отмечает В. В. Савчук, «лингвистический поворот подразумевает, что язык стал конституирующим условием сознания, опыта и познания, что случился переход от мышления о языке к мышлению через язык»[10] (курсив Савчука. – И. Д.).

По мнению Ганса Гадамера, истинная свобода реализует себя именно через всё многообразие нарративов: «всё, что является человеческим, мы должны позволить себе высказать».

Понимая, человек мыслит. Мысль даёт слово бытию. Мысль реализуется в языке. Язык удерживает открытым «просвет бытия».

На долю человеческого разума в одном из видов его познания выпала странная судьба: его осаждают вопросы, от которых он не может уклониться, так как они навязаны ему его собственной природой; но в то же время он не может ответить на них, так как они превосходят все его возможности. В такое затруднение разум попадает не по своей вине. Он начинает с основоположений, применение которых в опыте неизбежно и в то же время в достаточной мере подтверждается опытом. Опираясь на них, он поднимается (в соответствии со своей природой) всё выше, к условиям всё более отдалённым. Но так как он замечает, что на этом этапе его дело должно всегда оставаться незавершённым, потому что вопросы никогда не прекращаются, то он вынужден прибегнуть к основоположениям, которые выходят за пределы всякого возможного опыта и тем не менее кажутся столь несомненными, что даже обыденный человеческий разум соглашается с ними. Однако вследствие этого разум погружается во мрак и впадает в противоречия, которые, правда, могут привести его к заключению, что где-то в основе лежат скрытые ошибки, но обнаружить их он не в состоянии, так как основоположения, которыми он пользуется, выходят за пределы всякого опыта и в силу этого не признают уже критериев опыта. Поле битвы этих бесконечных споров называется метафизикой.

Что есть причина причин? Каковы истоки истоков? Каковы начала начал? Что есть «непосредственное», «наличное»? Где — буквально или понятийно-топологически — эти начала располагаются? Отчего они не усматриваются «просто», что мешает и мешает ли им что-то быть видимыми «непосредственно», без дополнительных «операций»? Каковы требования к «операциям», исполнение которых могло бы гарантировать получение достоверных ответов на эти вопросы? Кто или что вообще ставит эти вопросы (почему эти вопросы вообще существуют?)

Пьер Дюгем: Физическая теория, её цель и строение 21 мая, 2020 by Евгений Рудный · Комментарии к записи Пьер Дюгем: Физическая теория, её цель и строение отключеныFiled under: Философия  Пьер Дюгем (1861 — 1916) выпустил книгу «Физическая теория, её цель и строение» в 1906 году (перевод на русский в 1910 году). Книга прекрасно написана, она содержит последовательное рассмотрение вопроса о том, что такое физическая теория, а выводы опираются на большое количество примеров из истории физики. Отмечу, что ряд выводов Дюгема можно найти у Уилларда Куайна (тезис Дюгема-Куйна) и Имре Лакатоса. Коротко взгляды Дюгема можно охарактеризовать так: целью науки является сохранение феномена; физическая теория не объясняет, а описывает мир; понимание физической теории невозможно без знания истории физики. В целом Дюгем занимает позиции инструментализма, а в современных терминах его позицию можно охарактеризовать как научный антиреализм. Для исключения недоразумений укажу, что научный антиреализм ни в коей мере не связан с нереальностью мира, окружающего человека; технически этот термин связан с отличием описания от объяснения. Дюгем подробно рассматривает связь между экспериментом, законом и теорией. Под физическим законом в книге Дюгема понимается обобщение данных эксперимента (закон Гука, закон Гей-Люсака, закон Кулона, закон Ампера и т.д.). Теория в свою очередь является обобщением законов. Тем не менее, связь между экспериментом, законом и теорией достаточно сложна, например, закон нельзя получить из экспериментальных данных автоматически, эксперимент оказывается зависимым от теории, гипотезы для построения теории нельзя получить по индукции. В первой части книги рассмотрены цели физической теории. Вначале рассмотрена идея о том, что физическая теория является объяснением. ‘Но прежде всего, что такое объяснение? Объяснять значит обнажать реальность от ее явлений, что обволакивают ее каким-то флером, чтобы видеть эту реальность обнаженной и лицом к лицу.’ ‘Наблюдение физических явлений приводит нас в соприкосновение не с реальностью, которая скрывается под чувственными ее проявлениями, а только с этими явлениями, взятыми в форме частной и конкретной. Экспериментальные законы не имеют своим предметом материальную реальность; они трактуют об этих же чувственных проявлениях, взятых, правда, в форме абстрактной и общей. Обнажая, сдирая покров с этих чувственных явлений, теория ищет в них и под ними то, что есть в них реального.’ Дюгем показывает, что этот путь неизбежно соединяет физическую теорию с метафизикой, и, таким образом, ценность физической теории оказывается связанной с определенными метафизическими взглядами. Поскольку по ходу истории метафизические построения кардинальном менялись и при этом вряд ли когда-нибудь удастся достичь полного согласия по поводу определенной метафизической системы, Дюгем отвергает идею физической теории как объяснения. Следующий шаг — рассмотрение теории как описания. ‘Физическая теория не есть объяснение. Это система математических положений, выведенных из небольшого числа принципов, имеющих целью выразить возможно проще, полнее и точнее цельную систему экспериментально установленных законов.’ ‘Таким образом, правильной мы должны считать не такую теорию, которая дает объяснение физическим явлениям, соответствующие действительности, а такую, которая наиболее удовлетворительным образом выражает группу экспериментально установленных законов. … Единственный критерий истинности физической теории есть согласие ее с данными опыта.’ Цель физической теории связывается с экономией мышления: ‘Двоякая работа абстракции и обобщения, плодом которой является теория, осуществляет … двоякого рода экономию мысли: одну, когда она одним единственным законом заменяет множество фактов, и другую, когда она небольшим числом гипотез заменяет огромную группу эмпирических установленных законов.’ Также теория является классификацией, при этом есть надежда на то, что достигнутая классификация будет естественной классификацией, то есть, такой ‘что группы, созданные нашей теорией, соотвествуют действительным родственным связям между самими вещами.’ Особенно важно то, что на основе правильной теории можно предсказывать новые эффекты. Дюгем приводит в пример волновую теорию света Френеля, рассмотренную Парижской академией наук в 1819 году. Пуассон показал, что согласно теории за кругообразным экраном должны наблюдаться якро освещенные точки, а Араго экспериментально показал их наличие. Приведу красочную цитату, в которой объяснение объявляется паразитом: ‘Но объяснительная часть вовсе не является основной частью описательной. Это не семя из которой эта последняя вырастает и не корень, которым питается рост ее. Связь, существующая между обоими частями всегда бывает крайне слабой и искусственной. Описательная часть развивается за собственный счет — специальными и самостоятельными методами теоретической физики. Это совершенно самостоятельно развившийся организм, который объяснительная часть обвивает подобно паразиту.’ ‘Не этой объяснительной части, не этому паразиту теория обязана своей силой и своей плодотворностью. Далеко нет. Все, что есть хорошего в теории, благодаря чему она является классификацией естествнной, что дает ей возможность предвосхищать опыт, заключается в описательной части; все это было открыто физиком, когда он позабывал искать объяснения. Все же, что есть в теории худого, что оказывается в противоречии с фактами, содержится главным образом в части объяснительной, куда физик внес это, руководимый своим желанием постигнуть реальность.’ В четвертой главе первой части Дюгем критикует использование механических моделей, распространенных в особенности среди английских физиков (см. несколько цитат Французское и английское мышление). Как пишут, критика Дюгема оказалось настолько успешной, что слово модель ушло из философии науки лет на пятьдесят (модель как нечто второсортное и поэтому не заслуживающее внимания). Во второй части книги Дюгем последовательно рассматривает структуру физической теории: использование математики для создания количественной теории, первичные качества, опыт в физике, физический закон, связь эксперимента и теории, каким образом выбираются гипотезы при построении теории. Я ограничусь только несколькими понравившимися цитатами. В ходе обсуждения многозначности выбора закона при описании экспериментальных данных Дюгем рассматривает вопрос простоты уравнения: ‘Он [физик] выберет одну какую-нибудь формулу потому, что она проще других. Слабость нашего ума заставляет нас приписывать большое значение соображениям этого рода. Было время, когда физики принимали, что разум Творца страдает той же слабостью, когда простота законов природы считалась догматом, не подлежащим ни малейшему сомнению, догматом, во имя которого осуждался каждый закон, выраженный в слишком сложном алгеабрическом уравнении, а простота закона обеспечивала за ним достоверность и значение, выходившие далеко за пределы экспериментальных методов, при помощи которых он был найден.’ Еще одна цитата против идеи теории как объяснения. Контекст — логика требует непротиворечивости физической теория. ‘Требует ли логика, чтобы наши гипотезы вытекали из какой-нибудь космологической системы или, по крайней мере, чтобы они были в согласии в выводами из такой системы? Ничуть не бывало. Наши физические теории вовсе не стремятся быть объяснениями, наши гипотезы вовсе не являются допущениями касательно самой природы материальных вещей. Наши теории имеют только экономическое обобщение и классификацию экспериментальных законов. Они автономны и независимы от всей и всякой метафизической системы. Наши гипотезы, на которых мы строим наши теории, не имеют, поэтому, нужды заимствовать свой материал у той или другой философской доктрины. Они не ссылаются на авторитет той или другой метафизической школы и не боятся ее критики.’ Дюгем показывает, что идея взаимного притяжения тел имела долгую историю до Ньютона. При этом астрологи оказались наиболее близки к правильному объяснению приливов под воздействием Луны и Солнца: ‘Но следует признать, что только у врачей и астрологов 16-ого столетия получила точное выражение и стала плодотворно влиять идея двух видов приливов и отливов, равного рода, но не равной интенсивности — одного рода, вызываемого луной, и другого, вызываемого солнцем. Только они стали объяснять различные изменения приливов и отливов совпадением или несовпадением этих двух родов их.’ В заключение одна цитата из раздела «Физик не выбирает гипотез, на которых он обосновывает свои теории, а они зарождаются в его уме помимо него» : ‘Логика предоставляет физику почти полную свободу при выборе гипотезы. Но это отсутствие всякого руководительства и всякого правила не должно его смущать, потому что в действительности не физик сам выбирает гипотезу, которую он кладет в основу своей теории. Он в такой же мере не выбирает ее, как цветок не выбирает цветочной пыли, которая его оплодотворяет. Он ограничивается тем, что широко открывает свой венчик ветру или насекомому, которые принесут ему эту пыль. Точно также физик ограничивается тем, что вниманием и рассуждением он подготавливает свой ум к восприяютию идеи, которая зародится в его уме без его помощи. Когда однажды спросили Ньютона, как он делает открытия, он ответил: «Я постоянно думаю о предмете моих исследований и дожидаюсь, чтобы первые лучи света, медленно и скупо подкрадывающиеся, сменились полным и ясным светом» .’ Информация Пьер Дюгем, Физическая теория, её цель и строение. СПб., 1910. (Репринт: М.: КомКнига, 2007)

«Знание» от «информации» отличить можно с помощью речи. Знание относится к вопросам «кто» и «как», а информация к вопросам «что» и «чем».https://trita.livejournal.com/964366.html

Или иначе: то количество платоновских идей, что порождаем мы сами и какие обступают нас, меняет сознание - количество переходит в качество. Сознание приобретает способность воображения такой силы, какая вряд ли была свойственная человеку до компьютерной революции. Совершенно новая опция, новые возможности, новая интенсивность восприятия и его воспроизведения.Женщины и относительно небольшой процент мужчин оказываются в выигрыше, у других должно развиться что-то другое, они тоже не проигрывают, но я слабо себе представляю пока что, в чем там дело.Такому положение вещей есть хорошая аналогия в индуизме. Жизнь по этой аналогии делится на этапы, сначала каждый этап посвящен своей теме взросления и социальных игр, после же определенного возраста можно посвятить себя медитациям, размышлениям и созерцанию, - буквально вот уходить в святость.Святость тут, конечно, оказывается сильно отличной от христианского понимания, сложившегося в трудные времена, - то есть генетически устроено так, чтобы святость вырывала человека из земного ада. Это совсем не то же самое, что святость как расширение возможностей сознания. В условиях отсутствия прижизненного ада формируется совсем другой тип отвязанности от материального, не побег, но возвращение в чистые верхние миры.Трансцендентальный лифт в действии.https://miya-mu.livejournal.com/119358.html

Началось это, как я говорил уже, с музыки, с того самого искусства, которое непосредственно всегда действует на чувства и в котором, казалось бы, нет возможности говорить о непонимании. Но между тем к музыке меньше всего может относиться слово: понимать, и от этого-то так это и установилось, что музыку надо понимать. Но что же такое — понимать музыку? Очевидно, слово — понимать — употреблено здесь, как метафора, в переносном смысле. Понимать или не понимать музыку — нельзя. И выражение это, очевидно, значит только то, что музыку можно усваивать, т. е. получать от нее то, что она дает, или не получать, так же, как при высказанной словесно мысли можно понимать или не понимать ее. Мысль можно растолковать словами. Музыку же нельзя толковать, и потому нельзя говорить в прямом смысле, что можно понимать музыку. Музыкой можно только заражаться или не заражаться.

И ни в каком искусстве люди не ушли так далеко в искусственности, как в музыке. <...> Причина этому та, что другие искусства можно еще как-нибудь разъяснить, музыку же уж никак нельзя. Она прямо непосредственное дело. И потому, если картина бессмысленна или неправильна, всякий зритель судит о ней и объясняет ее недостатки. То же и с поэзией. Всякий может сказать, что это лицо, событие ненатурально или неверно выражено; только о музыке — почти то же и о лирических стихотворениях — нельзя рассуждать, нельзя сказать, почему это хорошо или нехорошо. От этого-то музыка (также и лирическая поэзия) — попав на ложный путь искусств нашего времени... зашли в те страшные дебри бессмыслицы, в которых они теперь находятся. Музыка есть искусство, действующее непосредственно на чувства, и потому, казалось бы, что для того, чтобы быть искусством, она должна бы действовать на чувства. Кроме того, она искусство преходящее. Произведение исполнено и кончено; вы не можете по произволу продолжить свое впечатление, как вы можете это сделать с картиной или с книгой. И потому, казалось бы, музыкальное произведение, чтобы быть искусством, обязано действовать на чувство. И что же? Большинство музыкальных произведений в подражании бессмысленным произведениям Бетховена суть набор звуков, имеющих интерес для изучивших фугу и контрапункт, но не вызывающий никакого чувства в обыкновенном слушателе; и музыканты нисколько не смущаются этим, а спокойно говорят, что это происходит оттого, что слушатель не понимает музыки.

Можно ли проследить эволюцию сознания по аналогии с эволюцией животных видов? Можно, полагает Дэниел Деннет, если с развития биологических форм переключиться на меметику: и там, и там механизмы отбора действуют бездумно, но эффективно. Наилучшие мемы закрепляются в общественной практике, постепенно обрастая смыслами, передающимися из поколения в поколение. И что же сознание? А его на самом деле не существует, продолжает рассуждать автор книги «Разум от начала до конца», вместо него мы имеем дело с иллюзией, «пользовательским интерфейсом», помогающим управлять нашим мозгом, про внутреннюю работу которого мы по-прежнему почти ничего не понимаем. Подробнее обо всем этом — в материале Валерия Шлыкова. Дэниел Деннет. Разум от начала до конца. Новый взгляд на эволюцию сознания от ведущего мыслителя современности. М.: Бомбора, 2021. Перевод с английского Марии Соколовой. Содержание. Фрагмент На обложке книги указано, что Дэниел Деннет — один из «Четырех всадников Нового атеизма». Как известно, остальными числятся Ричард Докинз, Сэм Харрис и Кристофер Хитченс — все авторы антирелигиозных и атеистических произведений. Прозвище журналистское, громкое, но не думаю, что подходящее. Все-таки библейские всадники несли мор и глад, эти же взывают прежде всего к пониманию. А там, где можно прийти к пониманию, можно прийти и к согласию. «Разум от начала до конца» — последняя на данный момент работа Деннета, написанная в 2017 году. В оригинале она называется «От бактерии к Баху и обратно: эволюция разума», причем автор отмечает, что, хотя Бах в заголовке непринципиален, «перед аллитерацией „бактерия — Бах” устоять невозможно». Надо сказать, что наши издатели устояли, да еще и добавили к самому названию странный довесок про «новый взгляд на эволюцию сознания от ведущего мыслителя современности», как будто бы сам автор так себя назвал. Впрочем, это ерунда, а вот то, что в русском издании, несмотря на указанных в выходных данных шестерых редакторов (!), отсутствуют цветные иллюстрации, на которые в тексте идут постоянные ссылки и которые непосредственно участвуют в Деннетовой аргументации, — ляп крайне досадный. Так или иначе, русскому читателю Деннет знаком хорошо. Не так давно у нас выходили его «Насосы интуиции» и «Опасная идея Дарвина». Некоторые выводы оттуда Деннет повторяет и в «Разуме». А точнее, слегка варьирует, пытаясь ответить на нападки критиков, коих у него немало. Наверное, именно полемическим пылом (и, надеюсь, толикой иронии автора, которому скоро стукнет восемьдесят) можно оправдать его «громкие» заявления в начале книги о том, что сейчас он «перевернет привычные взгляды с ног на голову» и «охватит всю тайну сознания целиком», исчерпывающе объяснив, «как наше сознание творит „чудеса” без всяких чудес». Скорее можно сказать, что Деннет умеет упрощать, что не всегда приближает к истине, но картину создает убедительную. Один из ведущих мотивов Деннета — идея эволюции, которую он понимает максимально широко: как алгоритмический процесс, который может быть «реализован» в различных материалах или средах и который состоит из «бездумных» процессов случайного (или квазислучайного) созидания, тестирования и сортировки. «Победители соревнования продвигаются вперед за счет открывающихся возможностей более активного размножения». Ключевое слово здесь «бездумных». Деннет формулирует «инверсию Дарвина»: «Для того чтобы сделать совершенное и прекрасное создание, не обязательно знать, как оно устроено». Именно так «бездумно» и работает эволюция, создав сложнейшую клетку, еще более сложный мозг и вообще все великолепие природы, в котором мы еще далеко не разобрались. Принцип «компетентность без понимания, умение без разумения» Деннет распространяет и на компьютерные вычисления, говоря в этом случае об «инверсии Тьюринга»: «Чтобы стать совершенной и прекрасной вычислительной машиной, не обязательно понимать арифметику». С точки зрения Деннета, понимание — вообще штука поздняя и далеко не всегда нужная. Известна шутка о скрипаче, которого спросили, как он знает, куда ставить пальцы при игре, и он тут же запнулся. Выдающиеся способности и умения могут возникать безо всякого понимания, эволюционно, как закрепление успешных результатов долгого процесса проб и ошибок. В этом смысле растения и животные — «живые роботы»: они «заточены» «делать правильные вещи в правильное время и уметь делать нужный выбор». Конечно, Деннет далек от того, чтобы считать всех живых существ «жестко запрограммированными». Но и попытки приписать им даже зачатки понимания, что случается сплошь и рядом, характеризует как «экстравагантный антропоморфизм». Сложное поведение «высших животных» он объясняет с помощью понятия «свободно плавающих рациональностей», то есть способности «извлекать информацию из окружающего мира и обращать ее себе на пользу», не задаваясь вопросами, почему и как это происходит. Все компетенции животных являются «результатом их устройства, без всякого вмешательства даже намека на разум». Рисуя своеобразную «лестницу бытия», на ступенях которой снизу вверх расположены существа Дарвина, Скиннера, Поппера и Грегори, Деннет только последних наделяет подлинной рациональностью, приписывая им, в дополнение к свободно плавающим причинам, еще и причины «закрепленные», «которые мы предъявляем себе и другим». Таким образом, только люди являются «грегорианскими существами», потому что лишь они способны действовать в пространстве осознанных причин, учитывать их, приписывать себе те или иные резоны и позволять им влиять на себя. А это, в свою очередь, стало возможно благодаря появлению языка. Как возник язык? Точно так же, как и все остальное: совершенствуясь шаг за шагом. Рассуждая о биологической эволюции, Деннет считает, что «первым реальным самовоспроизводящимся объектом (примитивным репликатором) был не слишком элегантный, сложный, дорогой, медленный набор случайных составляющих, машина Руба Голдберга». В процессе конкуренции со своим же потомством этот репликатор неизбежно упрощался и улучшался. В случае с языком Деннет предполагает, что все началось с криков и вокализаций, которые еще не несли никакого смысла, не работали на коммуникацию, зато были... очень заразными — из тех, что на английском называется brainworm, а по-русски «навязчивая мелодия». Можно уверенно утверждать, что древние гоминины отличались высокой предрасположенностью к имитации и копированию друг у друга (как обезьяны и мы сегодня). Особо выразительные выкрикивания (Деннет даже приводит их возможный список: тра-ля-ля, хей-ханни-нанни, дерида-дерида) могли очень быстро заражать всю популяцию, надолго поселяясь в первобытных мозгах и постепенно обрастая дополнительными смыслами, например начав обозначать опасность или пищу. Важно, что распространение таких brainworms происходило неосознанно и полностью подчинялось эволюционным принципам конкуренции и отбора. Но это была уже не биологическая эволюция, а культурная. Ее проводниками стали не гены, а мемы. Деннет не устает повторять, что он горячий поклонник меметики, видя в ней эвристическую теорию, способную «заполнить широкую и тревожную пропасть между передающимися по наследству инстинктами и сознательными изобретениями, между умелыми животными и разумными создателями». Многие традиционные культурные теории, утверждает Деннет, грешат тем, что явно или неявно воспринимают людей как рациональных существ, которые осознанно выбирают (или отвергают) те или иные культурные инновации (моральные ценности, способ произношения слов и т. д.). Конечно, что-то мы делаем сознательно, но в подавляющем большинстве случаев (а у наших предков в особенности) инновации распространяются незаметно, как вирусы, — просто потому что могут распространяться! Итак, мемы поначалу внедрялись в человеческий мозг, эксплуатируя нашу привычку к имитированию и конкурируя друг с другом только по степени «заразительности». Если воспользоваться классификацией биологических симбионтов, можно сказать, что такие «дикие» мемы были всего лишь нейтральными комменсалами или даже опасными паразитами (вообразим, предлагает Деннет, «безумный ритуал обрезания, который заразил все племя стремлением отрезать себе все больше и больше, пока это не закончилось плохо»). Однако со временем многие мемы стали полезными мутуалистами, «повышающими нашу приспособляемость (например, систему восприятия, память, лидерские качества или манипулятивные способности)». Разумеется, наш язык — великолепный мутуалист. Но мемы, как оказалось, способны на большее. Они, будучи чисто информационными сущностями, могут менять физическую структуру своих носителей — мозг. На набивший оскомину вопрос, является ли наш мозг компьютером, Деннет отвечает: «Безусловно!». Но все дело в том, каким компьютером. Уж точно не знакомым нам цифровым, чьи процессорные микросхемы идентичны друг другу практически на атомарном уровне и который спроектирован так, чтобы выполнять совершенно определенные, назначенные «сверху» задачи — но не более. Напротив, «головокомп» «состоит из клеток, которые сами являются маленькими живыми самостоятельными сущностями с собственными задачами». Причем принципиален не материал (кремний или органика), а архитектура. Во-первых, «нейроны все разные». Во-вторых, они «способны к самоорганизации в группы». В-третьих, они «жаждут получить новые задачи». В-четвертых, они «весьма компетентны в вопросах борьбы за жизнь, в конкурентной среде между вашими ушами, где победа достается тем клеткам, что умудряются взаимодействовать эффективнее других, посвящая себя наиболее важным задачам, в которых на более высоких уровнях просматриваются важнейшие цели и задачи самого человека». Иными словами, выигравшие конкурентную борьбу мемы, «заселяя» мозг, заставляют победившие в схожем конкурентном противостоянии нейроны конкурировать за те цели и смыслы, которые мы, люди, считаем для себя самыми главными! А ведь это может быть не только вопрос, где раздобыть поесть да выпить, но и виртуозная научная или философская деятельность. Вот так и случаются озарения. Все, о чем до сих пор говорилось в терминах конкуренции, отбора и неосознанности, является примером «дарвиновских восходящих процессов». Именно они безраздельно царят в природе. Однако культурная эволюция привела к появлению «недарвиновских нисходящих процессов», в частности осознанного творчества. К бактерии добавился Бах. Возникли «мемы высшего уровня», которые нельзя скопировать бездумно — они «требуют понимания». Наконец, оказалось, что «мы представляем собой единственный вид, для которого генетическая приспособленность не является высшим благом жизни», который готов умирать (и убивать) за «сложные мемы: свободу, демократию, коммунизм, Римскую католическую церковь». (Правда, дав это объяснение, Деннет в следующих главах откатывается назад, признаваясь, что не может «придумать убедительный аргумент, почему понимание столь ценно для нашего внутреннего состояния» — видимо, решимость умирать за идеи сама по себе недостаточно убедительна). Даже странно, что, столько сказав о взглядах Деннета на сознание, мы совершенно не затронули темы, которые вызывают наибольшее негодование его критиков. Это отрицание квалиа (внутренних свойств), свободы воли и — не смейтесь! — самого сознания. Точнее, конечно, того, что под этим традиционно понимается. Впрочем, за всеми подробностями Деннет отсылает к своей нашумевшей книге «Объясненное сознание» (на русский, увы, не переведенной), а в «Разуме» дает по необходимости краткое изложение, зато с опорой «на огромное количество экспериментальных и теоретических работ, выполненных совсем недавно». Итак, сознание, по Деннету, это не самостоятельная сущность, заполненная субъективными ощущениями и привязанная к какой-то части головного мозга, а «виртуальная машина» (если угодно, операционная система), «распределенная (во времени и пространстве) между множеством разных отделов мозга». Она возникла только у людей, «инфицированных» огромным количеством мемов-вирусов, как результат их «приручения» и овладения теми возможностями, которые предоставляет язык. Главная из этих возможностей — объяснение нас самих себе и другим людям (с целью манипулирования, обмана, сотрудничества и проч.). Такое объяснение Деннет, вслед за многими другими исследователями, считает «новым видом активности, лежащим в основе архитектуры человеческого сознания». Поскольку в подобной архитектуре необходимо, чтобы явленный мир кому-то являлся, возникла так называемая «иллюзия пользователя» — выделенная подсистема, которой предоставлен определенный доступ к работе мозга. Этот доступ Деннет сравнивает с пользовательским интерфейсом какого-нибудь сложного устройства, отсюда его название. Конечному юзеру вовсе не нужно знать, как там в действительности все работает, это его лишь запутает, ему проще иметь дело с яркими лампочками и понятными надписями. Точно так же нашему «я» доступен только ограниченный, пристрастный, чрезвычайно упрощенный взгляд на реальные процессы в мозгу, создающий в том числе неправильные интерпретации вроде особых субъективных квалиа. Но даже такой доступ эволюционно выгоден, ведь у животных его нет вовсе! Любопытно, насколько позиция Деннета совпадает со старой буддийской доктриной анатмавады, бессубъектности. И там и там речь идет о том, что некие скрытые от обыденного сознания процессы формируют это сознание и его иллюзию самостоятельного субъекта, уверенного в знании своей природы путем обычной интроспекции. Расхождение (вполне понятное) состоит лишь в том, что буддисты выходят на «истинный уровень» с помощью изощренных медитативных практик (то есть чрезвычайно усложняя интроспекцию), а Деннет уповает на научное (объективное) исследование сознания, которое он называет гетерофеноменологией, противопоставляя автофеноменологии, основанной на личном опыте. Трудно сказать, насколько гетерофеноменология возможна как строгая дисциплина (в ней справедливо видят призрак разгромленного в свое время бихевиоризма), — как минимум сначала нужно исчерпывающе изучить человеческий мозг, от чего мы пока далеки. Подход Деннета привлекателен тем, что вносит ясность в происхождение сознания, нисколько не компрометируя его высшие творческие функции. В творчестве Деннет видит совершенно недарвиновский процесс — и этим ограничивается. Пожалуй, только характеристика сознания как полезной, но все равно иллюзии выдает некую сциентистскую спесь. Конечно, «нейроны сознания не имеют», но ведь с точки зрения атомов и жизнь как таковая — иллюзия! Что не мешает жизни успешно существовать, а биологии — столь же успешно ее познавать. Пусть дух (да позволит Деннет воспользоваться этим старинным термином) вдвойне «иллюзорен» — как живой и как сознающий, — это нисколько не ущемляет его и не делает ничтожным. Напротив, его хрупкость нужно ценить и беречь еще больше, чем если бы мы его считали «бессмертным даром богов».

сознание, по Daniel Dennett, это не самостоятельная сущность, заполненная субъективными ощущениями и привязанная к какой-то части головного мозга, а «виртуальная машина» (если угодно, операционная система), «распределенная (во времени и пространстве) между множеством разных отделов мозга». Она возникла только у людей, «инфицированных» огромным количеством мемов-вирусов, как результат их «приручения» и овладения теми возможностями, которые предоставляет язык. Главная из этих возможностей — объяснение нас самих себе и другим людям (с целью манипулирования, обмана, сотрудничества и т.д.).

лучшая метафора для эволюции — a tinkerer (самоделкин, умелец-энтузиаст, изобретатель-самоучка, кустарь одиночка с мотором), который «придает сподручным материалам и инструментам неожиданные функции для создания нового объекта: из колеса старого велосипеда он делает рулетку; из сломанного кронштейна — корпус радиоприемника. Эволюция не создает новинок с нуля и на ровном месте. Она работает с тем, что уже существует, либо преобразуя систему для придания ей новых функций, либо комбинируя несколько уже имеющихся систем для создания новой более сложной системы».

Высшая цель философской герменевтики – с серьезностью отнестись к заключенному в тексте содержанию, дать ему сообщить то, что он имеет сообщить, а смысл этого сообщения не сводить ни к замыслу автора, ни к субъективным потребностям читателя.

Размышлениями позднего Хайдеггера о языке инспирирована выдвигаемая Гадамером философия языка, нашумевший тезис которой гласит: «Бытие, которое может быть понято, есть язык». Именно благодаря языку традиция существует как живой континуум. В медиуме языка становится возможным то, что Гадамер называет «исторически-действенным сознанием»: понимаемое нами произведение, сколь бы исторически далеким от нас оно ни было, вступает с нами в диалог и тем самым оказывается частью «события традиции» (равным образом частью этого события является и наша интерпретация).

Герменевтическое истолкование нацелено на то измерение символа, которое, находя выражение в языке, не полностью тождественно этому выражению; несводимый к языку остаток – мощное и действенное в символе – требует установления обратной связи между языкоми опытом, связи между сферой языка и конституцией живого опыта. Установление такой связи – важнейший момент герменевтики.

самая важная, на мой взгляд, черта реалистических произведений - в том, что они, в отличие от жанровых, не соблюдают никакой конвенции. Случиться может все, что угодно, в любой момент, и предсказать ничего нельзя. ...Магический реализм, на мой взгляд, хорош тем, что тренирует в восприятии умение воспринимать и выдерживать "рассыпание знакомой реальности", возможность ее в любой момент "поплыть" и превратиться во что-то другое - и умение выдерживать столкновение с реальностью, которая не имеет никакого пересечения со своей собственной.https://amarinn.livejournal.com/1428082.html

неприятный сон приснился, потому что чистая правда.Приснилось что я смотрю на бывшую жену и плачу. А плачу потому что понимаю всё. И почему я ушёл, и почему она так изменилась, и почему она иначе измениться не могла, вериги эти умственные да бытовые вижу досконально.А я и правда обычно это вижу хорошо и у себя и у других, только не осознаю так ясно, целиком, не лезу туда, потому что боль это только всегда, и неприятное.https://destroy2build.livejournal.com/1363782.html

Вместо интереса к по настоящему важным и захватывающим , сущностно важным вещам болезненный интерес к несчастному математику Сергееву это очень странно, но похоже один из самых сильных страхов сейчас это то обманут, обдурят, обжулят и и этот страх столь велик, что люди сами себе закрывают возможность вменяемого познания мира .То есть человек красуется смотрите я вычислил жулика я очень умный, человек рациональный это теперь тот кого на мякине не проведёшь, опытный прожжённый, такой тип человека который сидел и знает как в тюрьме и на зоне обманывают и кидают. Это я комментарии почитал, мой подход другой я знаю что меня обманывали и ещё будут обманывать и да это неприятно и трудно выбираться, но я абсолютно уверен для познание доверие ведущая душевная способность, а вот это герменевтика подозрения скорее душевная болезнь.

Мир только один – вот он, перед вами. Время – не более чем абстрактная мера происходящих в нём перемен.Настоящее – не «миг между прошлым и будущим». Это сам мир, такой, какой он есть, созданный всей минувшей историей вселенной. Каждое прошедшее событие оставило в нём свой след, что-то изменило.Прошлое не где-то там. Оно прямо здесь, перед вами, вы смотрите на него. Оно создало для вас настоящее, с которым вы можете работать. То, что есть – это то, что уже случилось, и изменить его невозможно, как бы вам этого ни хотелось. Это ваша отправная точка, печка, от которой придётся танцевать.А вот будущего и в самом деле не существует. Просто, когда вы закончите, плоды ваших трудов станут настоящим для тех, кто придёт после вас.https://anairos.livejournal.com/204364.html

В рамках феноменологии мир существует как подвижный горизонт смыслов – в постоянном изменении и переинтерпретации. Каждое актуальное переживание предполагает некий фон потенциально возможного. Вещь дается посредством «непрекращающегося потока набросков, силуэтов» [Иванова 2011, с. 25�. Только в рамках «горизонта» событие/предмет обретает для нас свой смысл.

Перспектива повседневного – один из центральных моментов феномено-логической социологии – фактически есть разрыв с традицией «экстраорди-нарного» в рамках неокантианства, исходившего из формулы «значимость тем больше, чем исключительнее явление» (Г. Риккерт). Феноменологи Гуссерль и Хайдеггер покажут, что «онтически тривиальное онтологически проблема» [Хайдеггер 2006, с. 58�. Вслед за ними социальные феноменологи обратятся к «модусу усредненности»: Шюц тематизирует «мир, принимаемый как дан-ность», Гарфинкель будет прямо говорить о том, что предмет его изучения – «неинтересное». В этой связи можно даже сказать, что их теории – своего рода «социология тривиального».Это, как представляется, чрезвычайно важный мотив как для понимания поздней феноменологии, так и для основанной на ее базе социальной теории: подлинную загадку представляет «само собой разумеющееся», «подручное», «рутинное», ибо именно в этом качестве оно «прячется» [Хайдеггер 2006, с. 69�.Именно в этом контексте должна быть понята осуществляемая феномено-логами переориентация «наук о культуре» – от рассмотрения «экстраординар-ного» на анализ «повседневного». «Социальное» здесь – это типически орга-низованный порядок повседневной жизни, и именно типизации обыденного мышления задают схему интерпретации социального мира, формируют общие фоновые ожидания индивидов. Данный подход разрабатывался основополож-ником этнометодологии Г. Гарфинкелем. Его интересовало то подразумевае-мое, не проговариваемое знание, те неявные правила и нормы, которые, по его мысли, и поддерживают социальный порядок. Они «видны, но не замечаются». Дабы их обнаружить, исследователю необходимо выключиться из этого поля, «известного всем», предстать «рассудительным идиотом».

Заключение мира «в скобки» посред-ством эпохé – не самоцель (в духе декартовского универсального сомнения), но способ явить само сознание. Мы не сомневаемся в существовании мира, мы делаем эту уверенность предметом специального рассмотрения. «Введение в скобки не мешает выносить суждение о том, что восприятие есть сознание ка-кой-либо действительности...» [Гуссерль 1999, с. 203�.

Реальность жизненного мира, по Гуссерлю, анонимна, сопротивляется те-матизации. Он «пред-дан» – всегда уже здесь – до нашего рефлексивного обра- – всегда уже здесь – до нашего рефлексивного обра-– всегда уже здесь – до нашего рефлексивного обра-щения к себе – как «нечто бесспорное и само собой разумеющееся». И именно в этом качестве – как «всегда находящийся в нашем распоряжении» – он ни-когда прежде не был должным образом «расспрошен» [Гуссерль 2004, с. 152�. Именно этот мотив будет развит и М. Хайдеггером: «Онтически ближайшее и известное есть онтологически самое далекое, неузнанное и в его онтологиче-ском значении постоянно просмотренное» [Хайдеггер 2006, с. 43�. Наиболее важное для нас скрыто в своей простоте и повседневности. Оно «просмотре-но» – ибо всегда перед глазами.

отрицая права разума, Юм тем большую роль приписывает воображению. По существу, конечно, причинность основывается на деятельности разума, но не на склонной к ошибкам и заблуждениям его функции рассуждения, а более прочной, как бы подчиненной естественным законам («вроде притяжения») функции воображения. Воображение есть тот принцип или та функция, которая спасает от сомнения причинность. Он говорит: «воображение, по моему собственному признанию, является последним судьей всех философских систем».

Все согласятся с тем, что ни наши мысли, ни страсти, ни идеи, образуемые воображением, не существуют вне нашей души. И вот для меня не менее очевидно, что различные ощущения или идеи, запечатленные в чувственности, как бы смешаны или соединены они ни были между собой (т.е. какие бы предметы ни образовали), не могут существовать иначе как в духе, который их воспринимает. Я полагаю, что каждый может непосредственно убедиться в этом, если обратит внимание на то, что подразумевается под термином существует в его применении к ощущаемым вещам. Когда я говорю, что стол, на котором я пишу, существует, то это значит, что я вижу и ощущаю его; и если б я вышел из своей комнаты, то сказал бы, что стол существует, понимая под этим, что, если бы я был в своей комнате, то я мог бы воспринимать его, или же что какой-либо другой дух действительно воспринимает его. Здесь был запах - это значит, что я его обонял; был звук - значит, что его слышали; были цвет или форма - значит, они были восприняты зрением или осязанием. Это все, что я могу разуметь под такими или подобными выражениями. Ибо то, что говорится о безусловном существовании немыслящих вещей без какого-либо отношения к их воспринимаемости, для меня совершенно непонятно. Их esse есть percipi, и невозможно, чтобы они имели какое-либо существование вне духов или воспринимающих их мыслящих вещей. Странным образом среди людей преобладает мнение, что дома, горы, реки, одним словом, чувственные вещи имеют существование, природное или реальное, отличное от того, что их воспринимает разум. Но с какой бы уверенностью и общим согласием ни утверждался этот принцип, всякий, имеющий смелость подвергнуть его исследованию, найдет, если я не ошибаюсь, что данный принцип заключает в себе явное противоречие. Ибо, что же такое эти вышеупомянутые объекты, как не вещи, которые мы воспринимаем посредством чувств? А что же мы воспринимаем, как не свои собственные идеи или ощущения (ideas or sensations)? И разве же это прямо-таки не нелепо, что какие-либо идеи или ощущения, или комбинации их могут существовать, не будучи воспринимаемы?

На графике нет никакой Горы Глупости и Долины Отчаяния. Это обычная наклонная прямая. Чем лучше твой результат, тем выше ты его оцениваешь, всё логично.Но если себя мы оцениваем плюс-минус адекватно, то вот других – нет. Некомпетентному человеку и окружающие кажутся менее компетентными, чем есть на самом деле, а компетентный склонен переоценивать знания и навыки всех остальных.Это и есть настоящий эффект Даннинга-Крюгера, и распространяется он на всех нас, потому что каждый в чём-то компетентен, а в чём-то нет – и, строго по этому закону, не в состоянии осознать, насколько именно.https://anairos.livejournal.com/204169.html

Я бы расположил физику на трёх китах, математика, практические приложения и красота моделей мироздания. Прочие же науки, ладно, пусть пристраиваются, как хибарки к крепостной стене. sergey_shatalin https://ivanov-petrov.livejournal.com/2358245.html?thread=177787621#t177787621

"В настоящее время уровень фундаментальных знаний среднестатистического американца так упал, что он пробил границу «невежественного человека», прошел черту «неверно информированного», а теперь катится в сторону «агрессивно заблуждающегося». Люди не просто верят глупостям, они активно сопротивляются процессу познания и не хотят отказываться от своих неверных убеждений.Мне не довелось жить в Средние века, поэтому я не могу сказать, что это беспрецедентное явление, но на моей памяти подобного не было....Науке известен подобный феномен, который называется эффектом Даннинга – Крюгера (в честь Дэвида Даннинга и Джастина Крюгера, психологов-исследователей из Корнуэльского университета, которые описали его в своей эпохальной научной работе 1999 года).Вкратце эффект Даннинга – Крюгера означает, что чем глупее человек, тем более он уверен, что не глуп. ...Мы подходим опасно близко к созданию поддельной осведомленности, которая в действительности является новой моделью невежества..."https://al-ven.livejournal.com/630040.html

"Однажды мне довелось побывать в огромном литературном архиве Марбаха с бесчисленными портретами людей культуры. Там-то эта картина и предстала мне во всей наглядности. Двигаясь из зала в зал, от восемнадцатого века к двадцатому, я видела, как молодеют лица на портретах. Движение культурной эпохи идет вспять течению «природной», биографической жизни человека, от младенчества к старости. Взрослые тонкие умные лица в залах XVIII века, молодые очарованные лица романтизма в залах XIX века – и к XX веку: лицо «сложного подростка» почти на всех портретах." Ольга Седакова.

Насчет умладшения... Думаю, это необратимо. Как прежде уже не будет. Следует принять мир. в котором люди взрослеют до ... двадцати с небольшим. Дальше — только собственными усилиями можно взрослеть, автоматически это не происходит. А раньше это было "само", автоматически — как мы растем не своими усилиями. так и взрослели не ими. и вдруг — это сброшено в самостоятельные усилия. Зато теперь это серьезный отличительный признак. Встретив взрослого человека. можно быть уверенным — это у него не само получилось, он сделал это своими усилиями. Заметный человек.

Мне давно казалось, что последние лет 30 люди становятся поразительно незрелыми, то есть уходит само понимание что такое взрослость люди становятся младше, и возникает современный миф на месте лишенности.Но я это отчасти списывал, что много сталкивался с такими людьми на волонтерских проектах связанных с зависимостями— то есть думал искажение субъективного опыта.У меня были подозрения когда слово инфантильность стало превращайся в такой знак —ругательство оценку, что потеряло всякий смысл, а это было активная фаза формирования современного мифа.Интересно конечно, что произошло почему так быстро, но конечно мода , молодым везде у нас дорога, цифровая революция, старость отменили, люди укоренились в городе, а современный город сильно тормозит развитие души —как всегда причин много.

Е. Шварц, несколько цитат:«Чтобы совсем избавиться от попыток даже литературной отделки, я стал позволять себе всё: общие места, безвкусицу. Боязнь общих мест и безвкусицы приводят к такой серости, что читать страшно».«Смотри, даже когда хочется щуриться. Смотри, даже когда обидно. Смотри, даже когда непохоже. Помни – мир не бывает неправ. То, что есть, то есть. Даже если ты ненавидишь нечто в мире и хочешь это уничтожить - смотри. Иначе ты не то уничтожишь. Вот. Понятно?»https://antimeridiem.livejournal.com/1622768.html

дело в том, что я это читаю и обнаруживаю, что в какой-то глубине себя, которая мне казалась очень личной, интимной, скрытой от других, я себя определяю ТОЧНО ТАК ЖЕ. Именно этим образом, оттиском с культуры. Я считаю себя взрослым человеком именно по этому шаблону, по итогу выстаивания в невыносимых ситуациях, в том числе перед бездной бессмысленности, и вот этот, кто выстоял - он именно такой, его теперь только в артхаусных фильмах и показывать, таких, скучных и пограничных.Получается, в сфере, которая ощущалась как очень личная, внутренняя - меня не было. Была только культура. Мной говорила культура, культура отпечаталась в мозге, там было ноль моего присутствия, никакой воли, никакой мысли - только оттиск культуры.Это очень меняет мои представления по умолчанию о себе и своем, и чувства у меня по этому поводу на редкость амбивалентно-неприятные.- Культура наступает в грязь «Я» и на нем появляется более или менее индивидуальный отпечаток, который интересно рассмотреть.Или наоборот.Культура наступает своим кованым сапогом на цветы «Я», и то как они ломаются, прогибаются и восстанавливают свою самость – интересно.https://shn.livejournal.com/4818500.html

В психологической науке термином serendipity называют способность (а то и склонность) субъекта к незапланированным открытиям; т.е. открытиям, происходящим как будто случайно в процессе творческой деятельности, суть которой допускает (и даже предполагает) творческие прорывы в создании чего-то нового (это может быть поисковая, исследовательская, научная, художественная или любая иная деятельность).Значение слова serendipity — это некое чудесное, парадоксальное и счастливое открытие:• одновременно требующее, как удачи, так и мастерства;• одновременно непредсказуемого, но достижимого;• одновременно случайного и, в то же время, являющегося плодом чрезвычайно высокой мотивации;• одновременно являющегося неожиданным и как бы побочным результатом, но и, в то же время, воплощающего в себе весь предыдущий опыт индивида.Что же касается сущности близких к serendipity понятий, эти понятия описывают содержание процесса активности субъекта, реализующего свой опыт через вовлеченность в разного рода творческую деятельность. Тогда как serendipity выступает как понятие, описывающее особую организацию опыта субъекта, что выводит ее в проблемное поле категории способностей.То есть можно утверждать, что понятие serendipity претендует на самостоятельную феноменологию (отличную от схожих понятий интуиция, инсайт и т.д), как психическая способность, не только позволяющая возникать незапланированным открытиям, но и предполагающая наличие в психике специального механизма их появления.

По формуле Дрейка, число звезд в избранном районе Вселенной вы умножаете на долю звезд, которые могут иметь планетные системы; затем умножаете это на долю планетных систем, теоретически способных поддерживать жизнь; умножаете на долю тех из них, где возникшая жизнь порождает разум, и так далее. При каждом из этих умножений числа колоссально сокращаются — но даже при самых консервативных исходных данных количество развитых цивилизаций в одном только Млечном Пути неизменно исчисляется миллионами.34

Согласно теории Гута, за одну десятимиллионно триллионно триллионно триллионную секунды возникла гравитация. Еще через один смехотворно короткий период времени к ней присоединился электромагнетизм, а также сильное и слабое ядерные взаимодействия — основные игрушки физиков. Мгновением позже к ним добавились скопления элементарных частиц — игрушки этих игрушек. Совершенно из ничего вдруг возникли тучи фотонов, протонов, электронов, нейтронов и множество других частиц в количестве где-то от 1079до 1089 каждого вида. Примерно так это описывает общепринятая теория Большого Взрыва.

Большая часть того, что мы знаем, или считаем, что знаем, о первых моментах Вселенной, вытекает из концепции, получившей название инфляционной теории, которая впервые была предложена на обсуждение в 1979 году специалистом по элементарным частицам младшим научным сотрудником Стэнфордского университета Аланом Гутом

идея Большого Взрыва возникла совсем недавно. Она подробно обсуждается с 1920-х годов, когда бельгийский аббат и ученый Жорж Леметр впервые предложил ее в качестве рабочей гипотезы, но по-настоящему активно она не применялась в космологии до середины 1960-х годов, когда двое молодых радиоастрономов случайно сделали удивительное открытие2. Их звали Арно Пензиас и Роберт Вильсон.

если заглянуть достаточно глубоко в космос, то можно обнаружить некое фоновое космическое излучение, оставшееся от Большого Взрыва. Гамов рассчитал, что к моменту, когда это излучение пересечет космические просторы и достигнет Земли, оно будет представлять собой микроволны3.

Все они в одной плоскости. Все вращаются в одном направлении… Понимаете, это совершенно. Это великолепно. Это почти сверхъестественно. Астроном Джеффри Мэрси о Солнечной системе

Какую бы благодарность ни возбуждал в нас всегда объективный ум, - а кому же не надоело уже до смерти все субъективное с его проклятым крайним солипсилюбием (Ipsissimositat)! - однако в конце концов нужно научиться быть осторожным в своей благодарности и воздерживаться от преувеличений, с которыми нынче прославляют отречение от своего Я и духовное обезличение, видя в этом как бы цель саму по себе, как бы освобождение и просветление, - что именно и происходит обыкновенно среди пессимистической школы, имеющей со своей стороны веские причины для преклонения перед "бескорыстным познаванием". Объективный человек, который уже не проклинает и не бранит, подобно пессимисту, идеальный ученый, в котором научный инстинкт распускается и достигает полного расцвета после тысячекратных неудач и полунеудач, без сомнения, представляет собою одно из драгоценнейших орудий, какие только есть, - но его место в руках более могущественного. Он только орудие, скажем: он зеркало, - он вовсе не "самоцель". Объективный человек в самом деле представляет собою зеркало: привыкший подчиняться всему, что требует познавания, не знающий иной радости, кроме той, какую дает познавание, "отражение", - он ждет, пока не придет нечто, и тогда нежно простирается так, чтобы на его поверхности и оболочке не пропали даже следы скользящих легкими стопами призраков. Все, что еще остается в нем от "личности", кажется ему случайным, часто произвольным, еще чаще беспокойным: до такой степени сделался он в своих собственных глазах приемником и отражателем чуждых ему образов и событий. Воспоминания о "себе" даются ему с напряжением, они часто неверны; он легко смешивает себя с другими, он ошибается в том, что касается его собственных потребностей, и единственно в этом случае бывает непроницательным и нерадивым. Быть может, его удручает нездоровье или мелочность и домашняя атмосфера, созданная женой и друзьями, или недостаток товарищей и общества, - и вот он принуждает себя поразмыслить о том, что тяготит его, - но тщетно! Его мысль уже уносится прочь, к более общему случаю, и завтра он будет столь же мало знать, что может помочь ему, как мало знал это вчера. Он потерял способность серьезно относиться к себе, а также досуг, чтобы заниматься собой: он весел не от отсутствия нужды, а от отсутствия пальцев, которыми он мог бы ощупать свою нужду. Привычка идти навстречу каждой вещи и каждому событию в жизни; лучезарное, наивное гостеприимство, с которым он встречает всё, с чем сталкивается; свойственное ему неразборчивое благожелательство, опасная беззаботность относительно Да и Нет: ах, есть достаточно случаев, когда ему приходится раскаиваться в этих своих добродетелях! - и, как человек вообще, он слишком легко становится caput mortuum этих добродетелей. Если от него требуется любовь и ненависть, как понимают их Бог, женщина и животное, - он сделает что может и даст что может. Но нечего удивляться, если это будет немного, - если именно в этом случае он выкажет себя поддельным, хрупким, сомнительным и дряблым. Его любовь деланная, его ненависть искусственна и скорее похожа на un tour de force, на мелкое тщеславие и аффектацию. Он является неподдельным лишь там, где может быть объективным: лишь в своем безмятежном тотализме он еще представляет собою "натуру", еще "натурален". Его отражающая, как зеркало, и вечно полирующаяся душа уже не может ни утверждать, ни отрицать; он не повелевает; он также и не разрушает. "Je ne meprise presque rien", - говорит он вместе с Лейбницем, и не следует пропускать мимо ушей этого presque и придавать ему ничтожное значение! Он также не может служить образцом; он не идет ни впереди других, ни за другими; он вообще становится слишком далеко от всего, чтобы иметь причину брать сторону добра или зла. Если его так долго смешивали с философом, с этим цезаристским насадителем и насильником культуры, то ему оказывали слишком много чести и проглядели в нем самое существенное - он орудие, некое подобие раба, хотя, без сомнения, наивысший вид раба, сам же по себе - ничто - presque rien!

Объективный человек есть орудие; это дорогой, легко портящийся и тускнеющий измерительный прибор, художественной работы зеркало, которое надо беречь и ценить; но он не есть цель, выход и восход, он не дополняет других людей, он не человек, в котором получает оправдание все остальное бытие, он не заключение, еще того менее начало, зачатие и первопричина; он не представляет собою чего-либо крепкого, мощного, самостоятельного, что хочет господствовать: скорее это нежная, выдутая, тонкая, гибкая, литейная форма, которая должна ждать какого-либо содержания и объема, чтобы "принять вид" сообразно с ними, - обыкновенно это человек без содержания и объема, "безличный" человек. Следовательно, не представляющий интереса и для женщин, in parenthesi. — Ницше, «По ту сторону добра и зла».

Степанов: Вам кажется, что кино всё еще воздействует на аудиторию?Сокуров: Оно всегда было и будет таким. Потому что зритель не ведущий, а ведомый. У режиссёра средства настолько сильны, что он всегда идет первым. Нет таких фильмов, которые позволили бы себе равенство автора со зрителем. Режиссёр всегда что-то знает лучше, чем люди в зале, по крайней мере, большинство. Потому что он берётся за материал, который изучал, показывает то, что для подавляющего большинства является чем-то новым: новое лицо, новый сюжет, новый поворот истории, новую динамику. Режиссёр диктует. И в этом смысле я согласен с Наталией Дмитриевной Солженицыной, которая говорила, что самое плохое в кинематографе — то, что он подчиняет и принуждает людей. Поэтому кино и не может пока называться искусством; это только вид художественного творчества. С разной степенью приближения к искомому, необходимому, нужному для людей. Когда в кинотеатре, в зале и на экране будут равнозначные и равновеликие силы, мы сможем говорить о том, что ответственность делится и на тех, и на тех. Пока ответственность лежит на режиссёре, он вытворяет, что хочет. Хорошо, если у него тормоза есть, а если нет тормозов?https://seance.ru/articles/sokurov-interview-2015/ https://ivanov-petrov.livejournal.com/2357134.html?thread=176748430#t176748430

freez: «Снился гигантский древний ледокол, вмерзший в лед. Я живу в его тени, на льдине, в круглой пластмассовой палатке красного цвета. Время от времени доносятся удары железа о железо – я знаю, что ледокол чинят, но самих ремонтников не вижу и даже не знаю как они выглядят. Зато ко мне часто наведываются моржи, альбатросы и какие-то странные твари в скафандрах, живущие на дне океана. Я не знаю кто это, поскольку они никогда не снимают своих скафандров, но за стеклами шлемов вижу лица, ничем не напоминающие человеческие. Из всех посетителей говорить со мной могут только альбатросы – они разносят новости. Альбатросы рассказывают, что ближе к корме (ледокол так велик, что сам я никогда не дохожу до кормы во время своих прогулок) поселились белые медведи, что пробоину, наконец, залатали, что появилась радиосвязь, и если мне захочется послушать музыку, я могу подняться на борт и зайти в радиорубку. Мне не очень нравится эта идея: почему-то я избегаю встреч с членами экипажа, и сама мысль о том, что на ледоколе кто-то есть, мне неприятна.Я прошу альбатросов не говорить со мной больше об экипаже. Они озадаченно переглядываются и вдруг говорят: тебе всё равно придётся встречаться с членами экипажа, поскольку скоро корабль починят и вам нужно будет плыть дальше.Но я не хочу никуда плыть, и отвечаю, довольно резко: пусть плывут без меня.Они не могут уплыть без тебя, – говорят альбатросы, – ведь ты – капитан корабля».https://antimeridiem.livejournal.com/1619231.html

Кстати, а что было в 1920-м? Кандинский преподаёт в Баухауз; Юлиус Эвола рисует абстрактные картины; Джойс в Париже дописывает «Улисса»… Только что закончилась эпидемия «испанки», за два предшествующих года унесшая около 70 миллионов человеческих жизней (число жертв нынешнего вируса 5 миллионов по всему миру); однако следы этой трагедии очень трудно обнаружить в наследии того периода. Нет объёмистых аналитических статей видных философов, нет построенной на гриппе эсхатологии… Художники не изображают горы трупов, политики не ищут заговор Китая (откуда в действительности пришла «испанка») или Соединённых Штатов. Десятью годами ранее, в январе 1910 г., произошло событие, известное как «Великий парижский потоп». Вода в Сене поднялась на 8,62 метра и спала только к марту. Железнодорожное полотно вокзала д’Oрсе было скрыто под полутораметровым слоем воды. Полиция курсировала на лодках по городу и спасала людей, вынимая их из окон второго этажа. Отсутствие сообщения, продовольствия, связи; буйство инфекционных заболеваний… Спросите знакомых парижан, помнит ли кто-то рассказы свих родственников об этом; вы не услышите ничего, кроме удивлённых восклицаний. Содержат ли какие-то намёки знакомые нам произведения, созданные в этой цитадели belle époque? Ничего… Может, мы забыли ещё что-то, может, даже более масштабное? О, да. Ядерная зима, скрытая за тонким одеялом двух столетий. В апреле 1816 г. произошло извержение вулкана Тамбора, крупнейшее за полторы тысячи лет, которое привело к тому, что лето в том году так и не наступило. Частицы пыли создали в атмосфере Земли такой плотный слой, что на солнце можно было смотреть незащищённым глазом – именно та ситуация, которую в лексиконе холодной войны называли «ядерной зимой». Урожай погиб, наступил массовый голод в большей части Евразии, Канаде и восточных Штатах. Сельскохозяйственные проблемы продолжались ещё несколько лет, но «ядерная зима» сегодня для нас лишь одна из страшилок гонки вооружений, никак не связанная, скажем, с написанием «Франкенштейна», а ведь лорд Байрон и Шелли с супругой, снимавшие виллу Диодати на берегу Женевского озера в июне 1816-го, по этой причине вынуждены были всё время проводить у камина, не высовывая нос наружу, где безостановочно хлестал ледяной дождь… Странно думать, что если бы не извержение вулкана в Индонезии, Мэри Шелли проводила бы летние дни купаясь в озере, и мы, скорее всего, никогда не узнали бы о докторе Франкенштейне.Более трёх тысяч лет назад в человеческой истории произошло событие, известное среди учёных как The Catastrophe. На тот момент цивилизация Бронзового Века, её открытость и «глобальность» в пределах Евразии, достигли степени развития, которую нам сегодня трудно вообразить. Торговля, наука, философия и религия в буквальном смысле не знали границ – пока в самом конце XIII в. до н.э. не произошёл так называемый «цивилизационный коллапс»; пик деструктивной волны соответствует примерно 1190 г. до н.э., но его отголоски были слышны вплоть до конца XII века. Последовавшие за ним почти четыре столетия медленного и болезненного восстановления совершенно справедливо называют «тёмными веками». ...На мой дилетантский взгляд не-историка, ключевой механизм, толчок, запустивший сценарий тотального разрушения цивилизации три тысячи лет назад, верно описан у психолога Джулиана Джейнса в его книге “The Origins of Consciousness” (тот редчайший случай, когда я согласен с современным психологом). Джейнс считал, что в XII в. н.э. люди просто перестали слышать богов. Притом в самом буквальном и не-символическом смысле слова. Голос божественного, через который проявляется нуменальная воля, является тончайшим клеем, скрепляющим цивилизацию, и без него она рассыпается как песок. Люди перестали слышать богов, но со временем научились обходится посредниками, пророками, святыми, редкими чудесами, верой… Теперь и этот клей рассохся; я думаю, мы в глубине души чувствуем это. И не должны ничему удивляться. Наша цивилизация не первая и не последняя в этой манвантаре, и конец цивилизации не означает конец мира. Всего лишь очередная катастрофа…https://vk.com/gleb_butuzov?w=wall-99581738_852